– Из Москвы. Военком говорил, что необстрелянных в Чечню не берут, а нас привезли на поезде, выгрузили, как скот, собрали на площади. А потом началось… Нет, вы не подумайте ничего плохого. Я же не отказываюсь служить, но воевать – это же другое… Воевать должен тот, кто умеет.
– Может, ты и прав, но сейчас все воюют, даже женщины. Из Прибалтики едут, девицы молодые, красивые…
– Да, я одну такую видел у боевиков. Она, собственно, помогла мне бежать. Ули. Вы случайно ее не знаете?
– Нет. Я вообще здесь людей редко вижу.
Меня начало клонить в сон, разговаривать стало лень. Но в животе после сытой еды с непривычки вдруг ужасно забурчало. Стыдясь и стараясь заглушить эти звуки, я снова завел разговор.
– А вы чем занимаетесь?
– Здесь музей был, при Советах реставрация началась. Потом все заглохло. Вот одну эту комнату и успели только отделать. Раньше жила в селе, рядом. Экскурсии здесь водила. Когда очередной конфликт начался, мужа убили, дом сожгли. Перебралась сюда. Так и живем здесь вдвоем с дочкой.
– А туристы бывают?
– Туристов сейчас нет, какие в наше время туристы…
– А бандиты, ну, боевики в смысле?
– А что боевики? Для нас это местное население. Горцы всегда воюют. Кто за женщин, у кого кровная месть, кому деньги нужны… Кавказ, одним словом.
– А в селе, какая власть?
– Там у кого оружия больше, у того и власть.
– А вы, значит, в стороне? Почему вас не трогают? Вы же русская, так ведь?
– Да, но у меня дочь от грузина. Его здесь все уважали. И меня вместе с ним.
Несмотря на то что я проглотил две огромные тарелки супа, голод не унимался. Мне стыдно было попросить еще добавки, но Таисия, видимо, угадав мое желание, налила третью тарелку, сказала:
– Ешь еще, потом наговоримся.
– Да нет, вы не подумайте, я уйду, чего ж мне вас утруждать, – говорил, а сам думал, как бы остаться.
– Куда ты такой пойдешь? Ты хоть в зеркало видел себя? Кожа да кости. Пойдет он!..
– Правда, правда, я уйду. Мне в Армению надо, друг у меня там.
Она звонко рассмеялась и протянула мне зеркало:
– Ну, рассмешил. Посмотри на себя.
Из зеркала на меня смотрело какое-то изможденное чучело. «Господи, неужели это я? Мама родная, да ты же меня не узнаешь! – и вдруг подумал: – А что, если сменить фамилию, приклеить в паспорте такую вот фотку – и прощай военком на веки вечные».
– Да уж, и рожа у меня!..
Посмотрел на Таисию, и какая-то странная тоска наполнила мою душу. Вчера видел ее такой счастливой, а сегодня у женщины были совершенно другие глаза – какие-то грустные, задумчивые, обреченные, что ли?
