На сей раз, услышав настойчивый стук в дверь, Анаис сказала себе, что это не может быть Дарио – ведь она все четко объяснила ему. Вернувшись домой с Дамианом, она наладила прежнюю размеренную жизнь, как до вторжения отца ребенка. Правда, Дамиан теперь гораздо чаще беседовал с фотографией у кровати, в то время как Анаис в одиночестве лелеяла по ночам разбитое сердце. Боль казалась острее и глубже, потому что на этот раз она ушла от Дарио сама.
Стук в дверь повторился громче. Анаис медленно поднялась и еще медленнее пересекла комнату. Возможно, какая-то часть ее все-таки надеялась на стихийный визит, потому что после работы она не спешила переодеться в уютную домашнюю одежду. Она не сделала этого ни разу с самого дня возвращения из Нью-Йорка. Верила ли она, что Дарио приедет за ней? Почему решила, что узкая юбка и блузка без рукавов придаст ей дополнительной уверенности?
Анаис распахнула дверь. На пороге стоял он. Каждая клетка ее тела вдруг ожила и оттаяла, словно до этой минуты в тропиках стыла в ледяном холоде. Дарио выглядел великолепно и, как всегда, стильно – в джинсах и в дорогущей футболке, которую очень богатые мужчины почему-то считают неформальной одеждой. Он был растрепан и взъерошен. Волосы откинуты с высокого лба: вероятно, не раз в тревоге он запускал пальцы в густую шевелюру. Синие глаза встретились с ее глазами. Дарио не отвел взгляд.
– На этот раз, – произнес он тихим проникновенным голосом, который отозвался в ней небесной музыкой, звездным фейерверком в ночном небе, – ты должна впустить меня.
Анаис не двинулась с места: не шагнула ему навстречу и не отступила. Она боялась, что Дарио услышит бешеный стук сердца и догадается, как мало надо, чтобы она бросилась ему на шею и забыла прошлое. Однако она сдержала себя. Дамиан заслуживал большего. Как, впрочем, и она.
– Не думаю, что это будет правильно, – сказала Анаис, делая над собой невероятное усилие. До сих пор самым страшным эпизодом жизни ей казался разговор в Нью-Йорке и потом бесконечный путь домой: в самолете она крепилась из последних сил, боясь разрыдаться перед своим пятилетним сыном. Но сейчас все было гораздо хуже, потому что Дарио стоял перед ней. Он приехал за ними.
Однако на кон поставлено слишком много, и Анаис хорошо понимала это.
– Все, что я сказала в Нью-Йорке, остается в силе, – через силу заставила себя произнести Анаис, хотя мечтала совсем о другом – перестать яростно сжимать дверную ручку, замереть в его объятиях. В этом ее самая большая проблема, не правда ли? Ей всегда хотелось недостижимого, а Дарио стоял во главе списка ее главных желаний. – У нас ничего не получится.
