– Как меркантильно.
– Вовсе нет. Если хочешь получить сына, ты должен компенсировать ущерб за те пять лет, что ты игнорировал его. К сожалению, время не повернешь вспять; оскорбление, нанесенное матери ребенка, не сотрешь, но можешь расплатиться деньгами, ведь на большее ты не способен, – презрительно улыбнулась она. – Дамиану понадобится солидный капитал для поступления в колледж. Это не меркантильность, а страховка.
– Напрашивается другое слово.
– Ты во всем видишь грязный умысел, не так ли? Меня это не удивляет, – снова пожала плечами Анаис. Ничто не раздражало Дарио больше, чем этот небрежный жест.
– Я никогда не называл тебя грязным словом, Анаис, хотя мог бы.
Темные глаза сверкнули.
– Не обманывай себя, Дарио. Невербальная коммуникация бывает оглушительной.
– Давай внесем ясность, – сказал Дарио через паузу, когда к нему вернулась способность говорить спокойно. – Ты утверждаешь, что ребенок не заложник, но готова обменять него на выкуп. Я правильно понял?
– Для тебя он абстрактное понятие, Дар, – тихо произнесла Анаис, назвав его прежним ласковым именем. Дарио не рискнул задуматься, почему обратил на это внимание. Он заметил также, что в глазах Анаис мелькнула боль. – Но для меня Дамиан – все.
Она по-прежнему смотрела на Дарио с презрительной жалостью. Он поморщился. Какое ему дело до того, что думает о нем эта женщина? Анаис ему совершенно безразлична. Он не собирался оскорблять ее. Если бы не ребенок, которого Анаис прятала от него столько лет, он улетел бы в Нью-Йорк сразу, как только получил серьги. Теперь у него есть план, и Дарио намерен выполнить его шаг за шагом, какими бы словами она его ни обзывала. Почему же ему так трудно сосредоточиться?
Взгляд Дарио не сулил ничего хорошего. Анаис повернулась и вышла на открытую веранду. Перед ней простирался океан, сверкавший золотом в лучах заката. Извилистая тропинка спускалась к закрытому пляжу виллы. На белый песок с шуршанием накатывались волны. Как всегда, спокойная гладь воды помогла ей преодолеть отчаяние: природа – вечная и прекрасная – давала ей силы дышать. Анаис сумела подавить боль, раздиравшую ей грудь.
Какое-то время Дарио не было слышно. Анаис не оборачивалась. Она не услышала, но почувствовала его приближение. Он встал рядом, застегивая черную рубашку из такого же дорогого льна, как и брюки. Анаис не знала, что лучше, – его голая грудь или одежда, в которой он походил на рокового любовника, пришедшего прямо из ее тайных эротических фантазий, в которых она боялась признаться себе.
