Йон делал вид, что внимательно слушает, а сам думал о том, что Юлия тоже курит, и задавал себе вопрос, сумеет ли отучить ее так, чтобы она не ощутила нажима с его стороны. И еще о том, как она сегодня утром сидела на подоконнике, качала ногой, а ее юбка поднялась до середины бедер. Вспоминал недавнюю ночь на Бансграбене, голые бедра Юлии, ее страсть.
— Как дела в «Буше»? — Голос Ковальски выдернул его из приятных воспоминаний.
— Нам не хватает тебя, — солгал Йон. Как еще отвечать? Что все прекрасно без него обходятся? В первую очередь учащиеся? Что единственная проблема возникла в связи с необходимостью замены? — Да, кстати, я вот что тебе привез, — сообщил он и вытащил из кармана запечатанного в пленку Манкелля.
— Если бы я мог это прочесть, — мрачно буркнул Ковальски и даже не взглянул на название книги.
— Скоро сможешь, — успокоил его Йон. — Еще я, разумеется, должен передать тебе приветы от коллег. Все спрашивают, когда ты вернешься.
— Вообще не вернусь, — сообщил Ковальски.
— Что ты говоришь?
— Я больше не вернусь в гимназию. Бросаю работу педагога, навсегда.
— Не может быть! Ты серьезно?
— Я пойду на пенсию. — Ковальски плавно, словно в замедленной съемке, повернул голову и попытался заглянуть в глаза Йону; голубизна его радужных оболочек сделалась какой-то водянистой. — Возможно, я стану работать у Вольфганга, брата Хайке.
— В велосипедной лавке? — В учительской Ковальски частенько рассказывал о своем шурине, о жирном наваре, который приносила торговля велосипедами.
Ковальски кивнул:
— Он открывает вторую точку, и ему требуется сотрудник, чтобы вести бухгалтерию и все прочее; я в этом неплохо разбираюсь, кстати, долго помогал тестю. Во всяком случае, с профессией учителя я решил расстаться.
Йон попытался представить Ковальски в маленьком, душном бюро, где пахнет кожей, железом и потными ногами; картина получилась почти идеальной.
— Значит, все бросаешь? — спросил он. — Даже отчисления для пенсии по старости? Вот так, сразу?
Ковальски убрал под стул сначала одну ногу, потом другую и стиснул в пальцах Манкелля.
— Я уже давно об этом думал, — признался он. — В «Буше» я просто не выдерживаю, ты сам видел. И последняя история с Мирко переполнила чашу моего терпения.
Йон не стал возражать.
— А что говорит по этому поводу Хайке?
— Мы перебьемся, она ведь опять нашла работу. Если уж кто и знает, какими говенными для меня были последние годы, так это она. Плюс страх, что школьники снова меня угробят. Ведь в этот раз я чудом остался жив.
