Макар запустил толстые волосатые пальцы Лизе во влагалище, второй рукой гоняя по члену шкурку. Он ерзал сверху, тяжело дышал, дергался, словно через него пропускали ток. Ничего не получалось. И тогда Лиза захохотала. В голос, от всей души.
— Смешно, нахер? — рассвирепел Макар. — Смешно тебе?!
Он подхватил нож с пола и воткнул его Лизе в живот.
— А так?!
Страшно, по-звериному завыла Оксана. Ее глаза вылезали из орбит, на лице в кровавые морщины складывалась кожа. Она в судорогах билась на полу, под расползающейся багровой лужей, и протягивала руку к дочери. А Макар трахал Лизу сразу в два члена. И чем больше дырок делал тот, что с лезвием, тем крепче становился тот, что из штанов.
* * *
Загрохотали сапоги, и в комнату влетел заспанный Батя.
— С-сучье вымя, вы что тут?!
Он оглядел гостиную потерянным взором. Всюду было заляпано, грязно. Бесновались тени. На полу Макар насиловал труп. Сопел, как медведь на последнем издыхании, с губ и подбородков срывалась пена.
— Только дыркой… и умеете, суки, торговать… подстилки городские… нахер. — Макар дрожал и захлебывался словами. Нож он отбросил, и теперь вставлял член во все проделанные отверстия, до которых мог достать. — Ясно… каким местом… зарабатываете, узким своим, ага… сейчас, обожди маленько… ага, добавлю…
Батя хотел что-то сказать, но заметил открытое окно. Отшатнулся от него, как от люка в преисподнюю, бросился к столу и схватил ружье.
— Кто оставил?! Так ить говорил, что нельзя! Учует!
Батя по дуге обошел окно, закрыл его судорожным движением. Увидел Ромку.
— Ты оставил, паскудник?!
Ромка, словно загипнотизированный, смотрел в темноту. Батя ударил его прикладом и повалил на заляпанные кровью доски.
— Погубить всех удумал?!
Приклад опустился снова, прямо в челюсть, разметывая по полу осколки зубов. Ромка не успел как следует зареветь, потому что третьим ударом Батя проломил ему череп.
Оксана давно сорвала голос, но продолжала бесшумно кричать. Она просто выдыхала воздух, шипела, словно змея, и ползла к сыну. Клим больше не держал ее.
Прижав к себе маленькое тельце, Оксана погладила Ромку по голове. В руке остались волосы, частички костей. Ее слезы смешивались с кровью.
Время застыло.
* * *
Вокруг ходили люди, слышались голоса. Среди всех слов Оксана разбирала лишь два: лесной черт. Она баюкала Ромку и осипшим голосом напевала ему колыбельную.
Ту самую, на которой выросли ее дети.
Дети…
Вскоре к ней бросили тело Лизы. Теперь они были вместе. Их домик, их наивная мечта… Уютная избушка стала семейным склепом.
