Хороший самец.
Далит присела рядом, упёршись взглядом в запылённый пол.
— Что ж, будем знакомы, Марк, — губы искривились в жалкой, неестественной усмешке. — Ну, в общем… всё, как условились. Вот документы на обмен. Восьмидесятый ярус, восточный сектор. Очень хороший модуль, действительно, там минут десять до солнечной зоны. Я очень долго выбирала, думала, дочке на свадьбу…
Она прикусила губу.
Господи, кому я это говорю?!
Парень, аккуратно разложив документы на грязной, изрезанной перочинными ножами столешнице, принялся водить пальцем по строчкам. Далит затаила дыхание.
— Крохотная конурка-то, — проговорил он наконец. — Десять квадратов.
Сердце ухнуло куда-то вниз.
— Но ведь…
— Да нормально всё, эт я так… — Марк смущённо улыбнулся. — Я ж не для себя. Сестрёнка у меня умненькая, не то что я. Нечего ей здесь гнить, на восемнадцатом.
Далит рассеянно кивнула. Хотелось вскочить из-за стола, выхватить документы из рук мальчишки, и бежать, бежать, не разбирая дороги, ломая каблуки о выщербленные ржавые стыки пола. Потому что — ну ведь невозможно так! Нельзя!
Руки всё делали сами. Руки расстегнули сумку, достали фотографию Яэль, протянули её Марку.
— Симпатичная, — парень удивлённо поднял глаза. — Я бы и так…
— Так — не надо, — сухо сказала Далит. — С меня — модуль. С тебя — …
— Знаю, — Марк залился краской.
— Что — знаешь? — зло выкрикнула Далит — и голос сорвался в невнятный шёпот. — Она должна быть счастливой, ясно? Самой счастливой дурой на свете. Ты ведь сможешь, а? Так, чтобы она обо всём забыла, кроме твоей рожи?
Он медленно побрёл к выходу. Высокий, широкоплечий. И вроде бы не совсем сволочь.
— Марк!
Он обернулся, каким-то чудом уловив её шёпот в гуле пьяных голосов.
— Не обижай её. Пожалуйста.
…Яэль вернулась чуть позже обычного. Бросила у порога сумку со снаряжением. Замерла перед зеркалом, не замечая тяжёлого, ждущего взгляда матери. За ужином вскользь, невзначай, отводя глаза, спросила — а нельзя ли на эти выходные к знакомой, с ночёвкой… Можно. Конечно, можно.
Руки всё делали сами. Разливали чай. Разглаживали идеально ровную скатерть. Украдкой смахивали злые, кипучие слёзы.
Да, она потом узнает. Да, конечно, не простит. Но будет жить. Только бы получилось.
