Ожидающий вас Пизани».
Действительно, было от чего упасть в обморок. Но, придя в себя, синьора Анджиолина снова быстро овладела собой, разорвала записку на мелкие кусочки, бросила ее в море и, сочинив присутствующим, что записка содержала злое предсказание, которое испугало ее насмерть, она вновь стала улыбаться и поддерживать увлекательный разговор со свитой и окружавшими ее нобилями.
В это время раздались приветственные клики: это подплывала государственная барка, везя нового дожа Венеции. Вскоре она причалила, поставили сходни, и новый дож вышел на берег.
Величественная седая борода широко ниспадала на грудь. Орлиный взор сверкал из-под нависших седых бровей. Вся осанка, вся поступь говорили о прирожденном властителе.
Выслушав приветствия магистрата города в лице делегатов Совета Десяти, сообщивших Марино Фалиери официально уже ранее известное ему избрание его дожем, Фалиери подошел приветствовать свою нареченную невесту.
Когда они обменялись несколькими фразами, Марино Фалиери не замедлил спросить:
— А где же мой свадебный посол, мой верный друг Рампетта?
Ни тени смущения нельзя было заметить на лице Анджиолины.
— Твой верный друг Рампетта, — сказала она, — оказался предателем. Он покусился на мою честь и пал от этой руки.
Она победоносно взмахнула правой рукой:
— Я сама поразила его и пи капельки не жалею об этом.
— Рампетта? — удивленно сказал Фалиери. — Он был всегда мне верным другом. Неужели на старости лет мне надо научиться так горько разочаровываться в людях! Рампетта покушался на твою честь! Право; если бы не твои чистые уста сообщили бы мне это, я бы никогда не поверил этому грустному факту.
И, прижав к своим губам белую руку Анджиолины, старый Фалиери долго-долго молчал, как бы оплакивая в душе эту мнимую измену друга. Потом он тихо продолжал разговор с Анджиолиной.
Между тем, на другом конце площади происходила другая, более бурная сцена.
Это красавица Мариетта, дочь оружейного мастера Бертуччио, делала жестокую сцену ревности своему любовнику, уже знакомому нам Микаэле Стено.
— Ты думаешь, я ничего не знаю, — гневно шептала она. — Мне прекрасно известно, где ты провел эту ночь, и мне ничего не стоит пойти сейчас к этому старому дураку Фалиери и рассказать ему, что он до венчания уже рогат.
— Не кричи так, — хладнокровно возразил ей Стено, — тебя не должно касаться, где я провожу те ночи, когда не бываю у тебя. Твои же зоркие глазки сегодня обманули тебя, потому что только сегодня днем я прибыл из Вероны. К Фалиери же ты можешь идти с доносом, — он велит тебя повесить за твою дерзкую клевету.
