Раздался торжественный могучий аккорд и, как волны бушующего моря, прокатился, теряясь в пространстве, и замер.
Потом мягко, едва внятно, подобно легкому дуновению ветерка, пронеслись: «Коль славен» и воображение унеслось в небеса, где раздаются немолчно песни ангелов, восхваляющие Создателя.
Вот звуки растут и крепнут — то будто все небесные силы гремят в исступлении, сливаясь с раскатами грома, потрясающими вселенную…
«Везде, Господь, везде Ты славен…» — гремят струны…
«Везде Ты славен в нощи, во дни с сияньем ра-а-а-вен…» — раскатывается громоподобный бас Михаила Павловича, колебля пламя стоящей вдали лампы и ударяясь в стекла мелкой дробью…
Навроцкий чувствует, как его будто подхватывает волна и то поднимает на гребне, то низвергает в бездну…
Но вот пронеслись сонмы ангелов, утихли громы, замер последний аккорд…
Все сидели в безмолвии, стоял Михаил Иванович только, заложив за спину руки.
Навроцкий вскочил и, бледный как смерть, бросился на грудь друга. Потрясенный до глубины души, он тихо рыдал, говоря как бы про себя:
— Бесподобно, непостижимо; есть, есть Бог!..
Потом обнял Михаила Павловича и горячо поцеловал.
— О, люди, люди… — шептал он как безумный.
— Ну, довольно пения, господа, — сказал бледный Николай Петрович, — с небес не хочется спускаться на землю…
После полуночи гости уехали.
Глава III. Школьное торжество
На другой день, т. е. первого сентября, часов в десять утра, Проскуров и Навроцкий подкатили к школе.
Вокруг нее резвилась многочисленная толпа ребят — мальчиков и девочек.
При виде Проскурова, которого они знали как попечителя, все скинули шапки и крикнули: «Здравствуйте, Николай Петрович!»
— Здравствуйте, детки, — кланялся он им, размахивая пуховой шляпой и вбегая на крыльцо школы. Он был в черном сюртуке и белоснежном белье.
Особенно заинтересовал ребятишек Навроцкий, который был в парадном мундире, в эполетах и при шашке.
— Смотри-ка, Миколка, — громко, не стесняясь, говорил один мальчонка другому, — как есть царь, право, ей-Богу, у нас на картинке дома есть такой царь…
Приезжих встретил Михаил Павлович и провел в свою квартиру.
Квартира его состояла всего из двух небольших комнат: передней, она же и спальная, потому что тут же находилась кровать учителя, огороженная ширмами, и залы.
Тут сидел уже батюшка.
— Можно и начинать теперь, — сказал он, — ребята все уж собрались, только крикнуть.
Михаил Павлович послал кухарку, сказав, чтобы звала детей в школу, и через минуту школ была полна детворой.
