Они свой ход сделали. Этнические русские стали жертвами геноцида. Теперь – наш ход. Нам и определять содержание понятия «толерантность» в ближайшее время – по праву жертвы.
Вашингтону, Берлину и Парижу придётся с этим считаться. Они наверняка не согласятся, но их согласие и не требуется. Наше дело реализовать своё моральное право. Мы должны вкладывать в понятие «толерантность» те смыслы, которые диктуют нам наша мораль и наша традиция.
Почему это необходимо?
Дело в том, что право давать имена – это форма власти. От того, кто и как называет то или иное явление, зависит, как другие люди будут к нему относиться.
Отстаивание своей системы ценностей естественно и необходимо. Не случайно в политологии существуют такие понятия, как «дискурсивная борьба» и «борьба образов». И если мы не хотим вновь оказаться жертвами избирательной толерантности, надо утверждать свои стандарты. Они помогут спасти тысячи русских жизней.
Это не борьба с «толерантностью», а обозначение приоритета в толковании понятия. Преимущество имеет тот, кто является носителем дефиниций. Наше право на эту роль после бомбёжек русских в Донбассе является приоритетным. Это право истца в отношении ответчика.
В частности поэтому нет смысла дублировать русский концепт «терпимости» английским аналогом – «толерантностью». Терпимость для нас – основное понятие, толерантность – вспомогательное, то есть просто английский перевод. Это даёт нам приоритет как носителям соответствующего дискурса.
Западный вариант этого дискурса деградировал, «толерантность» стала по сути декларативным понятием. Толерантность дозволила реабилитировать нацизм. Отсюда потребность в пересмотре проблемы, в «переоценке ценностей».
Опыт ХХ-ХХI веков показал: утилитарная модель толерантности Джона Стюарта Милля (упорно навязываемая сейчас в России) не оправдала себя. Помимо «принципа невмешательства» необходимо моральное основание, нравственный консенсус. В русской традиции терпимость строилась и будет строиться на основе этики, а не механического «баланса прав».
Русские утверждают, что терпимость производна от нравственности, а не наоборот.
Бесцеремонность
Когда выбрали Папу Франциска, многие православные жители соцсетей выражали ликование. Habemus papam! – восклицали они радостно, хотя всё-таки нового Папу обрели не они, а братья-католики. В связи с этим всеобщим православным ликованием вспомнился мне давний случай.
Сидим мы в Париже, в редакции одного французского католического журнала втроём с главредом и священником-доминиканцем, славистом и большим любителем Тютчева. Беседуем себе тихо о горнем и дольнем. Вдруг вихрем в кабинет влетает чета православных московских активистов («буквально на секундочку!»), которые считали себя ближайшими друзьями главреда и приятелями доминиканца. Нас обнимают, перецеловывают, ахи, охи! Сашенька, а ты-то как тут оказался? Тоже с нами? Какое счастье! Церкви-сёстры! Двое лёгких! Господа, мы проездом на тэзовку, но не могли не зайти! Только что причащались на мессе! Там было столько наших! Есть важнейшие проекты по миссионерству в Москве, по проведению выставки в Париже! Занавес рухнул, преград нет! Церковь едина! Ах-ох! Вы обязательно к нам в Москву! В Иностранке проведём классную конференцию! И так минут сорок без остановки. Ушли, наконец, вновь всех перецеловав.
