Мои личные наблюдения открывают такую вещь: все эти предсмертные болезни нужны как воздух. Это настолько в подсознание, а лучше сказать, в душу человека вкрапляется, что человек об этом будет помнить всю вечность.
Многие люди говорят: «Господи, избави меня от этого, я никогда не буду больше этого делать. Как хочешь, Господи, я каюсь, я прошу прощения». Так вот, эта предсмертная болезнь оставляет глубокий отпечаток в душе человека.
У грешника происходит то же самое: болезнь выявляет грубые, греховные стороны его личности, раскрывает всю его сущность, выводит на чистую воду перед Судом Божиим, который будет после смерти.
Я видел одного грешника, он умирал от рака легких. Вы знаете, он окурки свои везде прятал. Умирая от рака легких, он не мог бросить курения, но при этом каялся, говорил: «Господи, ненавижу эту страсть курения, помоги, как хочешь». И Господь его услышал, за три до смерти он просто слег, посинел и не мог дотронуться до своих заначек. В эти дни я его исповедовал, и он покаялся, и в том числе в грехе курения. Он был бывший заключенный, обремененный многими грехами. Потом он тихо и кротко умер.
А другой человек в такой же момент своей жизни говорил: «Не нужно мне никакого попа, не нужно мне ничего». Ругался матом, рвал и метал, и все это еще больше обнажало все его раны душевные через эту смертельную болезнь.
Сразу скажу, я сам боюсь этой смертельной болезни. Боюсь, потому что я несовершенный человек. Но я знаю точно, что любая болезнь перед смертью нужна. Я убедился в этом на своем опыте. Она последний шанс дает человеку, чтобы очиститься.
– Но одно дело, когда человек умирает в старости, – очищение перед смертью, а другое дело, когда смерть оказывается вроде бы преждевременной. Как же так, я бы мог измениться, мог бы многое еще сделать хорошего для других людей. Что бы вы могли ответить человеку, который так думает?
– Любая смерть приходит в наилучший момент для покидания этой жизни. Кому-то лучше покинуть жизнь в тридцать лет, кому-то – в сорок, а кому-то – и позже. Качество души не зависит от прожитого на земле времени.
Умирала молодая женщина, по-моему, ей было около тридцати лет. Конечно же, она не хотела умирать, еще жить бы и жить. С каким смирением она умирала! С тоской, конечно же: муж остается, ребенок остается, тоска неимоверная. Это был человек немощный, он цеплялся за жизнь, и конечно мы все хотели его выздоровления. Меня спрашивали: «Батюшка, неужели вы думаете, что она еще поживет?» Я отвечал: «Конечно, мы же об этом и молимся, но мы не знаем, как будет». Она умерла, но поверьте, качество души у нее было прекрасное!
