Из гусеницы в бабочку. Психологические сказки, притчи, метафоры в индивидуальной и групповой работе | страница 41



Вот он и заплакал.

А тут Алиса рядом оказалась.

– Из-за чего расстраиваешься? – спросила она у брата.

– Учиться не хочу, не интересно! – ответил Ванюша и заплакал пуще прежнего.

– Учиться интересно, – улыбнулась Алиса, – давай покажу!

И начала она из конфет цифры и буквы разные составлять, считать их да слова интересные придумывать. А потом они на разноцветной бумаге буквы и цифры рисовать стали и вырезать их. Так увлеклись дети, что не заметили, как мама с папой пришли.

– Что это вы здесь балуетесь? – спрашивают. – А уроки сделали?

– Сделали, – улыбнулась Алиса и подмигнула брату.

– Сделали, – удивленно сказал Ванюша, – и не заметили как.

И тоже улыбнулся.

И папа с мамой улыбнулись в ответ. Они поняли, что учиться лучше играючи.

– Ну и молодцы же вы! – похвалили детей родители.

И перестали с Ванюшей допоздна за уроками сидеть. А зачем? Он ведь способный. Только со своим способом обучения.

А еще они перестали волноваться за отметки. Так Ванюше и сказали:

– Главное – знания! А ты у нас способный!

И Ванюша спокойнее стал. Учительнице у доски отвечал, как знал. А ошибки с родителями и Алисой дома разбирал.

И оценки у него повысились. Сами собой. Вот чудеса! Он ведь не ради них учится. Ради знаний.

Об умении находить индивидуальный подход в обучении детей и о расстановке приоритетов в учебе.

Глава 2

Сказки-притчи

В книге «Притчи человечества» (2001) С. Махотина пишет: «С точки зрения литературы притча – это небольшой аллегорический и поучительный рассказ. С философской точки зрения – это история, используемая в качестве иллюстрации (иногда непрямой, парадоксальной, рассчитанной на ее осмысление, додумывание) тех или иных положений учения.

Учителя различных философских школ применяли притчу также для определения ступени сознания учеников и степени их внутренней свободы, поскольку истинное понимание смысла притчи приходит только с освобождением от всяческих стереотипов, шаблонного мышления и формальной логики – с пробуждением непосредственного восприятия и самостоятельного мышления. Расшифровка смысла и символики притчи в большой степени зависит от культурного уровня воспринимающего, и хотя иногда притча сопровождается моралью, эта мораль не исчерпывает, как правило, всей полноты ее смысла, а лишь акцентирует внимание на ее определенных аспектах. Как правило, притча включает в себя не только поверхностный, ситуативный, смысл, легко считываемый сразу, но и несколько пластов глубинного смысла, отличающихся, а иногда и прямо противоположных поверхностному» (с. 5).