Положение было отчаянное, так как единственный путь к бегству — фарватер пролива — оказался отрезан. Рэкхэм созвал совет офицеров, чтобы решить, как следует действовать.
Мнения разделились — некоторые советовали отбиваться пушками, другие считали, что лучшее — это положиться на милость испанцев. Мэри угрюмо поигрывала кинжалом, не высказывая своих мыслей, пока Рэкхэм сам не попросил ее об этом. Тогда, нетерпеливо выругавшись, она вонзила кинжал в стол и заметила, что не может точно определить, какое из двух прозвучавших мнений кажется ей более безумным.
— Некоторые из вас хотят отбиваться! — говорила она. — Проклятье, скажу без лишней осторожности, или трусости, как вы предпочитали ее называть, когда речь шла о капитане Вейне, что в нашем положении отбиваться — это самоубийство. Доны значительно превосходят нас в пушках, а маневрирование в таком узком месте нам не поможет. Другие предлагают броситься в ноги испанцам! Мне приходилось иметь дело с испанцами и могу сказать по собственному опыту, что такого понятия, как милость, для них не существует. Если вы не принадлежите к их вере, то они не выкажут для вас никакого милосердия — для вашей же пользы. По крайней мере, на нас их милосердие не распространяется.
— Так каково же твое мнение? — спросил Рэкхэм. — Ты — воплощенное возражение, все опровергаешь, но ничего не предлагаешь, как сказала бы женщина, мой милый друг!
— Мое предложение может показаться безумным, — продолжала Мэри. — Но безнадежные болезни требуют безумного лечения. Вы заметили, что доны захватили английский шлюп, он находится между островком и Кубой и охраняется испанскими солдатами? Испанцы известны своей осторожностью, и поэтому для большей безопасности они расположили его ближе к фарватеру. Перекрыв нам единственный возможный выход, они считают, что мы уже у них в руках. Испанцам никогда не придет в голову, что команда корабля может не оставаться командой корабля, а стать командой лодки или несколькими командами на нескольких лодках.
— Поясни, о Сократ! — попросил Рэкхэм. — Я начинаю улавливать божественный свет твоей мысли, но остальные все еще в неведении. Говори ясней, о дитя Сократа, говори ясней!
— Я говорю о том, что сегодня ночью мы должны рассадить всех наших людей по лодкам, бросить «Орла» и незаметно перебраться на английский шлюп, — ответила Мэри. — Тогда, если нам повезет, мы ускользнем быстрее, чем испанцы успеют продрать глаза.
Остальные все еще колебались — для них это была слишком отчаянная операция — они с тоской вспоминали о спокойных временах, которые знавали при прежнем капитане, но Рэкхэм решил все за них.
