Шу оказался лакомой добычей, координатором подпольной сети, присланным из Пекина. Вернее, из Нингуты, крупного военного центра китайцев на реке Сунгари. Там находился наместник почти всей территории Маньчжурии, именно он направлял все военные отряды к нам. Послушав разговорчивого китайца, вернее, чистокровного маньчжура, мы не сомневались, что осенью следует ждать нового нападения. В Нингуте два года строят новые корабли, расширяют солдатские казармы и активно вербуют пушечное мясо. По словам лазутчика, в окрестностях города уже весной скопились пятнадцать тысяч солдат, да к осени должны подойти две армии из центрального Китая. Учитывая китайские масштабы, может набраться до полусотни тысяч воинов, нас просто шапками закидают. Либо трупным ядом отравимся, что не особо вдохновляет.
Полученные сведения не располагали к безмятежному путешествию, наш караван быстро добрался до Ближней крепости, где и застало сообщение о бунте на золотом прииске.
— Вот так номер, — я спросил у посыльного, — ты ничего не перепутал?
— Нет. — Ответил вместо него, Ильшат. — Старатели угрожали моим новобранцам и башкирам-поселенцам, запретили им приближаться к прииску, под угрозой расстрела. Ружья у всех старателей свои, а новичкам ещё не подвезли припасы, им и ответить нечем. Не с копьями на "Луши" кидаться.
— Вы это бросьте, не хватало нам своих рабочих убивать, оставайся здесь, сам поеду на прииск. — Я отпустил гонца отдыхать и повернулся к Ильшату, — Дай трёх сопровождающих, хватит. Думаю, за три дня управимся. Как раз весь караван подойдёт туда, всё равно по пути к устью Сунгари. Караван проведёшь мимо прииска, не на виду, чтобы переселенцы даже не догадывались, где там золото моют. Обустроятся в новой крепости, там видно будет. Пока заселение побережья вокруг прииска приостановим, сам понимаешь, надо решать с войсками в Нингуте. Встретимся с Палычем, обговорим, что делать.
Устраиваясь на ночлег между Ближней крепостью и прииском, я привычно расставлял палатку, протирал своего мерина, чистил его копыта и присаживался к костру, привлечённый запахом готового ужина. Всё это происходило автоматически, без особого напряжения и внимания, почти так же, как много лет назад, в двадцать первом веке. Только там я на автомате шёл с работы домой, покупал свежий хлеб и молоко, открывал квартиру и переодевался, кормил кота и ставил чайник, ложился на диван у телевизора и разговаривал с женой. Причём, тогда эти привычные мелочи занимали, как бы, не больше времени, подумал я, случайно вспомнив далёкое будущее. И это в небольшом провинциальном городке, где я тратил времени на дорогу на работу и с работы домой, всего двадцать пять минут, не торопясь. А в мегаполисах я бы два часа томился в автомобильных пробках, возвращался бы домой злой, как собака.
