— Мы к тебе, воевода Быстров, — спешились двое ближайших всадников, поклонившись мне, — здрав будь.
— Рад нашей встрече, — спрыгнул я на землю в ответ, коротко поклонился и показал рукой на ближайшую удобную поляну, — остановимся здесь, разговор будет долгим. Ильшат, распорядись, пусть разбивают лагерь.
Пока караван останавливался, ребята разводили костры и вытаскивали несколько банок консервов, вернее бансов, как их назвали, монголы соорудили свою стоянку неподалёку. Двое их представителей назвали свои имена и стояли рядом, с интересом наблюдая за нашими действиями. Позже я предложил сесть за раскладной походный столик, на котором успели разложить нехитрый ужин — рыбные и мясные консервы, сухари, вяленая рыба. Чай ещё не вскипел на костре, а гости уже приступили к трапезе, с нескрываемым любопытством пробуя мясо, на их глазах выложенное из железных банок в чашки. Догадываясь, что до окончания ужина разговора не будет, мы с Ильшатом, молча, присоединились к монголам. Ели они долго, вытирая руки о свои халаты, запивали чаем, насытившись, сытно рыгали, выказывая уважение к хозяину. После чего, наконец, рискнули перейти к делу.
Увы, запросы наших гостей оказались скромными, всего триста ружей с патронами. Причём, половина в кредит, а остальные за овец и коней. И никаких обязательств о войне против китайцев или защите наших интересов в Монголии. Да, с такими покупателями с кондачка не разберёшься, надо думать. Так я и объявил своим гостям, добавив, ружей на продажу не везу, их можно привезти в Белый Камень месяца через два, не раньше. К тому времени пусть приезжают их представители в острог. А ещё лучше, чтобы сам хан посетил меня, знакомому человеку я больше доверяю. Неприкосновенность послов гарантирую, оставлю своего человека в крепости для разговора. Но, предупреждаю сразу, до сих пор я продавал ружья за серебро или собольи шкурки. Пусть твой хан подумает, что может предложить дороже серебра и меха?
Ночевать с нами монголы не стали, торопились донести своему хану новости, а ребята воспользовались ранней стоянкой, чтобы устроить очередную "Зарницу". Я почему-то забеспокоился за нашу команду в крепости Белый Камень и принялся вызывать их радиста по рации. Минут десять ушли на установление прочной связи, потом подошёл комендант острога. Эту зиму там служил мой зять, Тимофей Кочнев, прочно укоренившийся в крепости. Аграфена, удочерённая мной девица, родила сибирскому казаку дочь, в которой тот души не чаял. Они сами попросились в Белый Камень, жили там уже два года, отстроили великолепный дом. Тимофей уже дважды побывал в Иркутске, навещал там старых приятелей и водил караваны переселенцев. Прижились супруги прочно, потому и выбрал я его очередным комендантом, чтобы мои прикамские ученики смогли побывать в родных местах, найти там жён.
