На пороге кабинета они столкнулись со Славиком. Тот, смерив Дениса подозрительным взглядом, спросил у Спирина:
— А это еще кто?
— Дед Пихто, — ответил капитан. — Куда собрался?
— Кузнецов велел ехать на опознание.
— А кто откинулся?
— Хрен его знает. Какая-то алкоголичка.
— Хорошо. Только возвращайся побыстрее. Ты мне будешь нужен.
Слава кивнул и, снова покосившись на Дениса, прошептал:
— Мне Багиров сказал, парень твой в расследовании участвует?
— Нет, он просто важный свидетель.
Слава покачал головой.
— Стас за твоей спиной болтает всякое. Типа, ты какого-то рохлю взял напарником. Говорит: «Спирин совсем сбрендил. Мы бы это дело в два счета раскрыли. А с этим придурком он дождется, что его погон лишат».
— Большое спасибо, — холодно ответил Спирин. — Всегда мечтал узнать, что говорит по тому или иному поводу Багиров. Я очень тонут его заботой обо мне. Может, теперь ты позволишь мне войти?
— А, да. — Слава вышел в коридор, уступая дорогу. Хлопнул Дениса по плечу и криво ухмыльнулся. — Без обид, ладно?
— Какие уж тут обиды… — пробормотал Денис.
Спирин жестом велел юноше сесть за свой стол. Сам сел на стул для терпил. Закурил.
Вошла женщина в форме старшего лейтенанта. Ее светлые волосы снова были собраны на затылке в пучок.
— Ой, Николай Петрович, вы здесь? Очень хорошо! Дайте мне, пожалуйста, заключение эксперта по делу об изнасиловании. Я хочу сделать копию.
— Ты опоздала. Оно уже ушло в прокуратуру.
— Блин, неужели теперь Котову телефон обрывать?
— Да ты не дозвонишься. Его на месте никогда не бывает. Все по колониям мотается с проверками. Лучше сама лично съезди. Завтра. С утра.
— Ой, меня, наверное, Кузнецов не отпустит…
Они обсуждали свои дела, а Денис из своего угла смотрел на старшего лейтенанта, с удовольствием и смущением любуясь простой, лишенной гламурного лоска, неброской красотой ее лица. Он почему-то в эту минуту не слышал, что она говорит, и не запомнил ни слова из этого разговора, только слышал ее голос: она говорила тихо и спокойно, речь ее, тем не менее, была бойкой и оставляла впечатление живости мысли. При первой встрече юноша решил, что ей лет двадцать пять; теперь он понял, что ошибся: она приближалась к тридцатилетию. Ошибка Дениса, впрочем, была вполне простительна: в ее поведении не было ни малейшей манерности, она держалась прямо и естественно, но без болезненной гордости светской кокетки; иными словами, являясь человеком зрелым и опытным, сохраняла в своей душе что-то детское, и оттого казалась моложе.
