Он был пьян и сиял. Парни ржали. Они тоже были хороши. У них был внезапный междусобойчик.
— Привет, мальчики! — Лушка обрисовалась в кухонной двери.
— Привет, Лу! — обрадовались мальчики.
— А это кто? — спросила Лу.
— Принц! — хохотнули в ответ. — Хочешь принца?
— Я комсомолка! — ответствовала Лу. Мальчики задохнулись.
Принц пришел в себя и сообщил, растягивая окончания, что он только что из соседнего города и что его эта — как сказать? — да, полсестра, благодарение пресвятой Деве Марии, нашлась, но о наследстве слышать ничего не имеет, потому что вся есть гордая.
Лу вежливо хлопала белесыми ресницами и молчала. Принц с энтузиазмом сообщил, что уже взял билеты до Риги, а там до Юрмалы — как это сказать по-русски? — ногой подать.
Мальчики переглянулись: поет и с ветки не падает! В них проснулась мужская солидарность, и они, протискиваясь мимо Душки, забормотали про пиво и туалет. Прискакала подруга, завопила про сколько зим, сколько лет, чмокнула в ухо, стрельнула взглядом в принца, уловила некую растерянность, толкнула Лушку в бок:
— Готов, а? В отпаде? Как тебе удается?.. — И принцу. — Не зевай! У нее высший пилотаж, все говорят, ей-богу! — И, выставив толстые локти, на цыпочках удалилась куда-то вглубь, а может — в туалет.
— Всех пронесло, — пробормотал принц.
— Вы хорошо чешете по-русски, — похвалила Лушка.
— Чесать по-русски это что? — любознательно спросил принц.
— Да что угодно! Можно одно, можно другое, — разъяснила Лушка.
— Я билеты взял, — повторил принц и попробовал встряхнуть прилизанными волосами. Волосы не встряхивались. Он продолжил: — Билеты на самолет. Но там нужна — как это? Семья… Да, фамилия. Я приказал, чтоб исполнили, как у меня… Гулбис. Гулбис Кира.
— Это ваша сестра?
— Я, конечно, тут кое-что выпил, но не до потери — как это? — ударов сердца. Не должно притворяться, Кира, что ты меня не знаешь, что не знаешь, да.
Лушку метнуло от дверного косяка на тесную купонную середину, развернуло лицом в дальний угол, где на полке стояли захватанные красные жестянки в горошек, а между потолком и стенами погнулась закоптившаяся паутина. Прибалт осторожно прижался к подоконнику, а Лушка размашисто перекрестилась на паутину:
— Не знаю!.. — И, смахнув юбчонкой вилку с низкого стола, победно удалилась.
Он тряхнул неподвижными волосами. Достаточно. За вечер он наврал без меры. Она сама предлагает выход. Ее называют Лу. Почему Лу? Он не знает никакой Лу.
Он решительно двинулся следом. Она уже сидела на ручке кресла в комнате. В кресле пребывал кто-то незнакомый.
