– А тебе почём знать? – Князев аж подскочил с табуретки. – Турчанка поганая что-нибудь наплела?
– Нет, только глазищами сверкала.
– Не кусалась же?
– Только…
– Что он-то?.. Сам?
– А я его видел?
– Чего ж мелешь? Язык будто змеиный! Не зря тебе глаз выбили. Надо было и жало выдернуть.
– Прыща б посылали! Тот только закладывать горазд.
– Молчи, поганец, – пнул Жучка сзади ногой Прыщевский. – Ты толком отвечай. Откуда тебе известно, что хозяин не простил нам смерть сына?
– Да какой же дурак простит? – дёрнулся Жучок. – Ишь чего захотел, сука!
Жучок едва удержался, чтобы не броситься на долговязого. Тот отскочил к стене, сжал кулаки.
– Цыц, сволота! – грохнул по столу кулаком Князев. – Будет время у вас свести счёты. А ты говори, – ткнул он пальцем в Жучка. – Что передала турчанка?
– Завтра будет ждать меня на рынке в мясных рядах. Там и скажет, когда и где. Но хозяин сразу ставит вам свои условия.
– Условия? Какие? – насторожился Князев.
– Чтобы вы на встречу явились один.
– Конечно, один, – хмыкнул бригадир, – неужели вас, поганцев, с собой потащу.
– Без оружия.
– Зачем оно мне, – Князев глянул на свои кулаки, поморщился. – А захочу, и не увидит.
– Чтоб захватили с собой то, с чем Аркадий Викентьевич в землянку в ту ночь прибежал, – немного помолчав, тихо выговорил Жучок и воровато глянул на бригадира.
– Ты разболтал, сука? – вскинулся тот на него.
– Да вы что, Матвей Спиридонович! – отскочил Жучок, чуть не сбив с ног Прыщевского, маячившего за его спиной.
– А откуда ему знать про чемоданчик?
– Я его не видел никогда, – взмолился Жучок, – в тот раз, когда труп прятали, про чемоданчик вы сами рассказывали. Чего молчишь, Прыщ?
Прыщевский не отозвался, но Князев потух, плечи свесил, обмяк, тяжело оседлал табуретку:
– Ладно, садись, гнида. Чего не так, шею сверну.
И замолчал надолго.
Кое-что о нём было известно. Человек представлялся мне личностью значительной и фигурой очень даже примечательной в распутывании умышленно кем-то засекреченной и действительно загадочной истории о контрреволюционном заговоре, получившем название «цианистый калий», в познании судьбы интересующего нас архиепископа Митрофана, трагически погибшего в смутные годы Гражданской войны.
Получив высшее юридическое образование в Петербурге, с начала 20-х годов он проживал и работал у нас. Лично зная Патриарха Руси Тихона, став близким и даже доверенным лицом местного архиерея Фаддея, до поры до времени имел вес во властных верхах. Для решения болезненных вопросов в завязавшейся войне с раскольными обновленцами не раз направлялся в Москву к комиссару Красикову по вопросам церкви. С хрущёвскими новациями пришла пора его «перевоспитания» и после неудачных попыток он был снят со всех постов, ославлен в местных газетах «заклятым мракобесом».
