В ту же ночь воров заставили разрывать могилу, а уж к покойнику, когда наткнулись на него, чекист спрыгнул сам с керосиновым коптящим фонарём. Однако в глине без гроба были найдены два тела. Оба бородатые, скрюченные и уже начавшие разлагаться. Дзикановский, зажимая нос пальцами, приметил у одного на шее крест и металлическую коробочку. У второго не оказалось ни того, ни другого. Размахивая руками, он приказал вытаскивать наверх и поднять из ямы тело того покойника, у которого оказался крест. Глаза сверкали у чекиста, когда тело выволакивали, а не успели положить у ямы, он, словно обезумев, рванулся к трупу, сорвал крест с груди и, сунувшись к фонарю, лихорадочно начал разглядывать, пытаясь прочесть знаки или угадать символы. Он даже попробовал крест на зуб, не побрезговав, лишь стерев рукавом грязь и влагу с металла, а, надкусив, застонал, не стесняясь и схватился за голову, видимо, разочаровавшись. В стоне, а скорее в вопле, его было столько боли, злобы и отчаяния, что спина у Щуки похолодела от ужаса, а сам он и его помощник Кочан оцепенели от страха. Чекист дёрнулся как в судороге, размахнувшись, зашвырнул крест в темень степи и, поднявшись на ноги, пошатываясь, побрёл от ямы.
– Нам-то что делать? – крикнул ему в спину атаман, но тот только слабо махнул рукой, не обернувшись.
– Давай его в яму, назад! – скомандовал Щука и, сбросив тело вниз, они заработали лопатами.
Вот так, через несколько десятков лет они и встретились снова – бывший шпана-беспризорник и бывший агент губчека. Неудивительно, что, не соединив рук в пожатии, они долго с недоверием и опаской всматривались друг в друга, не двигаясь и не замечая, что вокруг все давно разошлись. Казалось, Викентий Игнатьевич, кроме клички, ничего про Князева и не помнил; расспрашивать начал с будничного, с житейского, чем снял нервное напряжение, сковавшее старого знакомца после нелепого и резкого оклика. Князев приходил в себя, но ждал вопросов, обращённых туда, в далёкий девятнадцатый год; тогда, после памятной страшной ночи у стен монастыря, они с братвой сломя голову удрали из города. Но бывший чекист не торопился или имел свои планы на этот счёт, не заикнулся ни словом, только буркнул, когда совсем близко подошли в разговоре к той теме. Прозвучало совсем неразборчиво и даже не по-русски.
– Что, что? – переспросил, хмурясь, Князев.
– Пусть прошлое хоронит своих мертвецов, – печально усмехнулся Дзикановский и к шляпе прикоснулся, словно прощаясь с кем-то. – Это я так. Вспомнилась мудрость древнего народа. Был такой в Европе, полмира завоевал, а дунуло время – лишь кости в гробницах и развалины…
