Берлин выглядел несколько лучше. Но закопченных руин, домов, превращенных в кирпичные курганы, и там хватало. Перед въездом на территорию Западного Берлина репатриантов еще раз проверили советские пограничники, а потом и американские чины. Ничего запрещенного ни те, ни другие не обнаружили. Лунь очень боялся за пачку долларов, придумав не очень убедительную легенду, что купил шинель в Кёнигсберге на черном рынке. Однако до личного обыска дело не дошло.
Их вилла во Фронау, по счастью, уцелела, но ее основательно обчистили, унеся все ценное, даже картины из кабинета Вальтера. К чести Марии, она не стала убиваться и горевать. В ее жизни были и не такие потери. Лунь первым делом наведался на свои последние работы. Отеля больше не существовало, его здание сгорело. Госпиталь, в котором он работал лаборантом, стал теперь госпиталем для американских солдат. Двое из них, один явно мулат, другой – белобрысо-конопатый, вели оживленный торг с немецким парнем в сером армейском кепи вермахта. Белобрысый предлагал обменять кепи на американскую пилотку, но парню нужны были деньги, и он упрямо повторял:
– Мани, мани!
– У, курва! – не выдержал торга белобрысый и полез за деньгами.
По этому замечательному словечку Лунь признал в солдате поляка и заговорил с ним по-польски. Парень радостно откликнулся на «пана жолнежа» и сообщил, что ему нужна для сувенира еще и германская фуражка. Лунь вызвался ему помочь, познакомились. Американского солдата (он оказался в чине капрала), этнического поляка, звали Каролем, или на западный манер – Чарльзом. Он заказал еще и витые погоны старшего офицера вермахта. Обещал хорошо заплатить, и Лунь назначил ему свидание у ворот госпиталя через день. Слава богу, этого добра в чуланах виллы хватало. Он отыскал и почти новенькую фуражку Вальтера, и его старые майорские погоны, и даже пару парадных петлиц. Кароль-Чарльз пришел на встречу без опозданий. Они уединились на скамейке в ближайшем скверике, и Лунь выложил товар. Кароль пришел в восторг и купил все оптом, расплатившись долларами. Он заказал Железный крест любого класса и несколько разных эмблем вермахта. Лунь попросил пару дней, на том и расстались, довольные друг другом. Кароль служил в регистратуре госпиталя и мог оказаться весьма полезным знакомым.
Еще во Фридлянде Лунь получил от Антона Сергеевича подробные инструкции кому и как передавать информацию. Правда, передавать еще было нечего, но пробную закладку Лунь уже сделал. В записке было только одно слово: «Берлин». Но этого было достаточно, чтобы его западноберлинский куратор назначил ему встречу в бирштубе «Золотой гном» на Курдаме. Его новый шеф оказался типичным немцем с саксонским выговором.
