– Давно не пил такой хороший кофе!.. Спасибо за ваше лестное мнение о моих способностях. Услышать такие слова от профессионала – дорогого стоит. Но как говорят русские, на всякого мудреца довольно простоты!
– Это вы с Восточного фронта привезли? А расскажите, как вы воевали? Мы тут, тыловые крысы, мелких шпионов ловим, а вы там, на передовой, за рейх кровь всерьез проливали…
– Воевал, как и все. Много крови не пролил, а вот увечье получил серьезное. Под Борисовом партизаны пустили наш эшелон под откос. Это страшно, когда твой вагон поднимается на дыбы и ты летишь в тартары! Снится это почти каждую ночь… Если не выпьешь перед сном. Я скоро алкоголиком стану…
– Хотите бренди?
– Я пью только кальвадос.
– «Я пью только кальвадос»… – зачем-то повторил Краузе. – Хороший пароль… И вполне патриотичный. Но кальвадоса у меня нет.
– Теперь в довершение ко всему будут сниться английские шпионки… – посетовал Лунь и вдруг крепко сжал кулаки. – Если бы мне позволили, я бы задушил ее своими руками!
– Не переживайте! В Плетцензее это сделают гораздо надежнее.
Лунь внутренне вздрогнул, представив себе Сильву под гильотиной. Но он продолжал играть роль разгневанного простака. А Краузе с улыбочкой подливал масла в огонь:
– Как же так, господин майор, боевой офицер, с таким опытом и так нелепо попасться в сети примитивной шпионки?
Похоже, он тихо издевался над своей жертвой.
– Ну, я бы не назвал ее примитивной шпионкой, – Лунь пригубил чашечку, подыскивая достойный ответ. – Все женщины – прирожденные шпионки. Вы, наверное, женаты?
Вопрос застал Краузе врасплох.
– Да, – сбился он со своего иезуитского тона, – то есть теперь уже нет.
– Вот видите, вы тоже побывали в сетях у недостойной вас женщины.
– Еще неизвестно, кто у кого побывал в сетях, – нахмурился следователь.
Тема, на которую перевел разговор Лунь, ему была явно неприятна. Он наполнил рюмку бренди.
– Цум волль! – и запил огненную влагу большим глотком кофе.
Из управления гестапо Лунь направился в кирху. Ушел в дальний приалтарный угол и долго молился перед статуей Девы о смягчении судьбы Сильвы.
«Да минует ее нож гильотины!» – были последние слова его молитвы.
И еще точила его душу нудная мысль, что после провала Сильвы там, в Лондоне, могут решить, что это именно он подставил ее и всю цепочку, весь «Ланцуг», и Казика в том числе… Моулди и так с большим сомнением отправлял его в Данциг. Возможно, его даже попытаются убрать.
Ох, как неуютно он чувствовал себя под этим блекло-голубым данцигским небом…
