— Скорее всего, так и есть. Не забывайте, я всю ночь работал.
— На диване? Пока твоя жена дрыхла на спине?
— Именно.
Бенавидиш искренне улыбнулся. Полицейские дошли до конца коридора, поднялись на три ступеньки и очутились в комнатушке размером с большую птичью клетку.
На десяти квадратных метрах так называемой «гостиной» разместилась куча разномастной мебели: два протертых дивана, прикрытых оранжевыми покрывалами с бахромой, лиловое кресло и пластиковый стол, на котором стояла кофеварка в окружении чашек всех видов и расцветок и лежали чайные ложки из нержавейки. С потолка свисала слабенькая лампочка в порыжелом цилиндрическом картонном плафоне. Сильвио плюхнулся в кресло, а Серенак занялся приготовлением чая и кофе.
— Патрон, — заговорил Сильвио. — Начнем с выставки? Раз уж она вам так дорога…
Начальник повернулся к нему спиной. Бенавидиш уставился в свои записи.
— На данный момент мы собрали сто семьдесят одну пару сапог; размеры от тридцать пятого до сорок шестого. Выявили пятнадцать рыбаков и двадцать одного охотника, имеющих лицензию. В их числе — Жак Дюпен. Еще есть три десятка пеших туристов, тоже с лицензией. Но, как вы, патрон, уже знаете, ни один из этих сапог не соответствует отпечатку, оставленному возле трупа Жерома Морваля.
Серенак налил в кофеварку воду.
— Чего и следовало ожидать. Убийца не покажет пальцем сам на себя. Зато мы можем исключить из числа подозреваемых сто семьдесят одного жителя Живерни.
— Как скажете.
— Но Жак Дюпен в число этих ста семидесяти одного человека не входит. Интересно, как он там? Пусть посидит еще немного. Что у нас еще?
Инспектор Бенавидиш развернул свою пресловутую таблицу из трех столбцов.
— Сильвио, ну ты маньяк.
— Знаю. Я строю это расследование в точности, как строил бы свою веранду или террасу. А в строительстве главное — точность и терпение.
— Уверен, что твоя Беатрис потешается над тобой не меньше моего.
— Угадали. Ну и что? Зато терраса у меня — любо-дорого глядеть.
Серенак вздохнул. Забулькала кофеварка.
— Ну ладно, давай, что там у тебя в трех колонках…
— Они заполняются. Напоминаю: у нас три линии расследования. Любовницы, «Кувшинки» и дети.
— Подозреваю, что мы раскроем дело, когда сумеем свести все три колонки в одну. Но пока связи между тремя линиями не просматривается. А мы, похоже, так увязли, что нас не спасет и сто семьдесят одна пара сапог…
Бенавидиш зевнул. С каждой минутой он все глубже проваливался в лиловое кресло.
