Выхожу на улицу. Толстый полицейский котище все еще здесь, стоит неподвижно, но мне кажется, что он подобрался ближе, как в «замри-отомри».
Иду дальше как ни в чем не бывало.
Четыре магазина. Два с одеждой, один цветочный и блинная.
Прохожу мимо. Заставляю себя идти не спеша.
Книжный магазин.
Вхожу.
— Что ты ищешь, малыш?
Поднимаю глаза — и мне тут же становится страшно.
Китаец.
Я боюсь китайцев, после людоедов и карибских пиратов я больше всего на свете боюсь китайцев. Я даже в Париже, в ресторанах, их боюсь. Когда мы с мамой идем по магазинам, часто заходим в китайские рестораны, маме там еда очень нравится, а мне — нет. В школе Тимео рассказывал, что они едят всякие странные штуки: бездомных собак, пауков, безглазых рыб. А здесь вот — липучие огурцы. Я медленно разворачиваю папин список и молча обзываю себя идиоткой.
Я же прекрасно знаю, что Тимео болтает всякие глупости. И потом, этот-то китаец продает книги.
И газеты.
Опять натыкаюсь на свою фотографию, газета оказалась у меня прямо перед глазами. Читаю про себя, что написано большими печатными буквами.
— Тебе газету, малыш? Ты уже умеешь читать?
Я опускаю голову, смотрю на свои мальчиковые сандалии. Мне надо купить всего одну вещь, но для того, чтобы сказать, что мне надо, я должна прочесть, а в магазине слишком темно, темнее, чем в пещере у троллей. Ничего не поделаешь, по-другому никак не получится, я снимаю темные очки и отчетливо говорю:
— Карту 1:25 000. 4406РТ.[31]
Китаец, четверть секунды подумав, протягивает мне сложенную книжечкой голубую карту.
— Что, малыш, собираешься с родителями на пикник в горах?
Ничего не отвечаю, протягиваю деньги, не поднимая головы, — до чего же у меня уродские сандалии. Вообще-то это даже лучше, что мне попался китаец. Он, наверное, подумал, что я его боюсь. Он, наверное, привык.
Я все купила. Выхожу на улицу.
Полицейский сдвинулся с места. Он жульничает, он идет по пешеходной улице, сейчас он как раз надо мной. Я не смогу его обойти, мы обязательно встретимся, когда я буду подниматься к дому бабушки с голубыми волосами, где меня ждет папа.
Ничего страшного. Ничего страшного. Ничего страшного.
Он не может меня узнать!
Еще двадцать метров.
Так, в «замри-отомри» больше не играем, переключаемся на «цыплят и ястреба». В «цыплят и ястреба» я играю лучше всех, мне всегда удается перебежать через всю площадку, и никто не может меня поймать. Там вся хитрость в том, чтобы стать незаметной. Не носиться без толку, как мальчишки, которые воображают, будто бегают быстрее всех, а сами всегда раньше меня попадаются.
