Софа ерзает под одеялом. Теперь ее рука касается отцовского плеча.
— На шоссе, сразу за будкой, где платят дорожную пошлину, есть место для отдыха — это единственная площадка, дальше до самого моря нет ни одной. Папа и мама так торопились с ребенком, что не смогли дотерпеть до гостиницы, они остановились там, на этой стоянке у дороги… И знаешь. Софа, как называется это место?
— Н… нет, — еле слышно шепчет Софа.
Марсьяля захлестывает теплая волна.
— Оно называется площадкой Жозафы, маленькая моя. Не знаю, почему ей дали это красивое имя. Вокруг ничего нет: ни деревни, ни домов, просто площадка и несколько деревьев рядом. Вот там-то ты и спустилась с небес к маме с папой, маленькая моя. Когда мы снова сели в машину и поехали дальше, твоя мама сильно сжала мою руку и тихо спросила: «Тебе не кажется, что Жозафа — красивое имя?»
Горячая и влажная ладошка Софы скользнула в руку отца. Марсьяль наклоняется, теперь его голос едва различим.
— Только ты одна на всем белом свете носишь это имя, Софа. Это сокровище. Сокровище, тайна которого была известна только папе и маме, а теперь — еще и тебе. Понимаешь, маленькая моя, каждый день миллионы легковых машин и грузовиков проезжают мимо указателя с названием «Площадка Жозафы», и никто не догадывается, что это имя самой красивой в мире малышки.
По щеке у Софы катится слеза.
Девочка все еще не решается заговорить, но пристально смотрит на отца.
И, хотя они не обменялись ни единым словом, Марсьяль понимает, что потерял Софу.
Почему же тогда ты убил маму? — спрашивают ее мокрые глаза. Почему, если ты так ее любил?
Марсьяль замечает на стене еще одну фотографию, еще одно счастливое мгновение: бабушка, внука явно балующая, повела его в «Ванильный дом». Ладошка у Софы вялая, безвольная. Голая рука покрылась мурашками и чуть дрожит. Марсьяль вздыхает, отводит взгляд и наконец решается.
— Ты должна поверить мне, Софа. Поверь мне.
Он откашливается, прочищает горло.
— Я… я не убивал твою маму. Я никого не убивал, маленькая моя. Никого!
Ладошка Софы — словно мыло, тающее в его руке. Марсьяль смотрит на стену, на фотографии, он неспособен больше ни на какие проявления близости, он не может ни обнять дочку, ни прижать к себе, ни пропустить сквозь пальцы ее длинные волосы.
Он даже взгляда ее избегает. У него перед глазами назойливо пляшут три короткие фразы.
Встреча завтра
В бухте Каскадов
Приходи с девочкой
Он начинает говорить. Он понимает, что утешить Софу — это только первый этап. Затем он должен будет ее убедить. Она ему необходима.
