В Рим Франческо Петрарка вступил 8 апреля 1341 года в возрасте 37 лет. Пришел он туда не как безымянный путник, один из тысяч стремящихся в Вечный город паломников, а явился по приглашению кардинала Стефано Колонны, фактического правителя Рима и одного из самых влиятельных людей Италии того времени.
Еще недавно поэты были презираем и гонимы, Данте изгнали из родного города, и он умер в нищете. Простой народ, находившийся под неусыпным надзором священников, и вовсе считал стихотворцев грешниками и еретиками. Особенно это касалось тех авторов, которые писали о любви к женщине. А тут навстречу Петрарке валили толпы народу, приветствуя его одобрительными возгласами. Поэт поднялся на Капитолийский холм и оттуда произнес речь – речь во славу поэзии. Главным в ней было то, что поэзия, как и красота, имеет право на свободу; что поэзия о самом возвышенном и бескорыстном человеческом чувстве, о любви, тоже угодна Богу. Петрарка открыто провозгласил то, что шло вразрез с формулой церковных ортодоксов «женщина – есть сосуд дьявола». И Церковь в лице кардинала Колонны признала его правоту.
Сенатор Орсо делль Ангуиллара от имени жителей Рима возложил на голову поэта лавровый венок. Но самое поразительное случилось потом. Под еще более бурные аплодисменты был зачитан специально созданный «Закон о Франческо Петрарке». В этом документе сообщалось, что отныне Петрарка признан великим поэтом и историком, Церковь одобряет все его произведения, как уже написанные, так и те, которые он напишет в дальнейшем! Кроме того, Петрарке, как во времена древних цезарей, даровалось римское гражданство и за ним признавалось право самому венчать лаврами других поэтов.
Однако это были не все события, которые поразили поэта в тот день. Он вспоминал, что среди зрителей ему в глаза бросилась знакомая фигура. Франческо уже видел ее однажды – это был Блаженный Августин! Святой явился на Капитолийский холм, ведь именно с его благословения взошел сюда Петрарка.
Многие могут задаться вопросом, как благословение Церкви мог получить священнослужитель, воспевающий чувственные наслаждения, любовь к женщине. Объяснить это просто – его страсть и любовные порывы были скорее платоническими, чем плотскими. Иначе вряд ли Блаженный Августин явился бы ему и тем более вел бы его к славе.
Отношение Петрарки к женщине было своеобразным обожанием, религиозно-экстазным служением Прекрасной Даме. Он считал, что для по-настоящему влюбленного мужчины важнее коснуться краешка платья своей избранницы, нежели быть с ней в постели. А еще важнее – суметь воспеть ее красоту, скромность, очарование и прочие добродетели! Католический Рим не заметил в стихах гения зова плоти, и поэтому их автора вместо языков костра касались лавровые ветви.
