Дементьев слушал, не перебивая. Он – сильный молодой мужчина, понимал, что сейчас целиком зависит от этого странного старика. Не простой старик, уж не колдун ли? А может, тот самый леший, о котором все уши прожужжал Филька? Лесная нежить? Приняла человечий облик и водит его, путая след, по тайге. Не ровен час, проснешься поутру, а его и след простыл… Тогда точно придётся плащ на другую сторону выворачивать!
Проводник неуклонно, следуя по одному ему известным заметкам, торил путь в сторону, откуда вставало красное, как лисица, промерзшее солнце. И вот однажды утром с седловины хребта, на который они едва вползли намедни в сумерках, открылась взору долина, в середине которой Дементьев разглядел острожек.
– Это Охотск?
Проводник кивнул. Потом поглядел куда-то в сторону и огорошил:
– Моя дальше не ходи. Злая начальника бойся. Душа его – иччитэх, покинутое жилище. Абаас, злой дух, посланник нечистого, живет там. Твоя одна ходи… – и, как ни уговаривал его Дементьев, дальше не пошёл.
– Иэйиэсхит Хотун помогай тебе дорога искать. Соблюдай Закон и придешь к своя люди… – сказал якут на прощанье и ушёл в тайгу.
Дементьев стал осторожно спускаться в долину.
До ворот острожка он доплелся, когда уже стемнело. Долго стучал, пока отворил караульный.
– Кто таков? – угрюмо спросил он.
– Мастер флота Дементьев. Из экспедиции.
Дементьев успел разглядеть, что караульный был в старом стрелецком кафтане, однако вооружён новым мушкетом.
– Откель, гришь? – после повторного ответа караульный как-то странно хмыкнул и распахнул пошире створку ворот. – Милости просим, ваш бродь!
Не успел Дементьев ступить на темный двор острожка, как на него набросились люди, отняли штуцер и шпагу, скрутили руки и поволокли в глубь двора.
– Вы что, сдурели?! – вырывался он. – Я – офицер, пустите! Сволочи! Где ваш начальник?
Его никто не слушал. Отчаянно вырываясь, он получил тяжёлый удар по затылку и обеспамятел.
4
Привели его в чувство незнакомые голоса.
– Режь наши головы, не тронь наши бороды, говорили старики! – вещал низкий, чуть дребезжащий бас. – По невежеству своему думали, что без бороды не войдут в Царство Небесное. А Царство Небесное отворяется для всех честных людей, с бородами и без бород, в париках и плешивых, наподобие меня. Сколько раз тебе, батюшка, стану я повторять, Пётр Алексеевич боролся не с бородами, а с суевериями и упрямством, от суеверия происходящим…
Другой голос мягко возражал:
– Неумеренное исправление своих обычаев и нравов было причиною разрушения многих древних царств. Человек – создание Божье, однако по природе своей греховен и состоит не токмо из добродетелей, но из пороков. Потому государю надобно тщательно взвешивать, какой из обычаев вред приносит и какая польза выйдет, ежели его уничтожить. Если польза и вред оказываются равными, так такой обычай лучше и не трогать вовсе. Ну какой вред приносили рассейской империи бороды? Да никакой! Но принуждение к их бритью великий вред породило.
