За спиной раздалось негромкое покашливание. Катя так была поглощена своими переживаниями, что не услышала вошедшего. Не вставая с колен, она обернулась и встретилась взглядом с человеком, о недопустимости встречи с которым только что молила Провидение.
Она махнула рукой, будто прогоняя видение, и покачнулась.
Дементьев бросился к ней, помог подняться:
– Вы испугали меня, Екатерина Ивановна. Нельзя так волноваться в вашем положении…
– Скорее уходите! Вам нельзя здесь быть! – испугалась, в свою очередь, она. – Муж сейчас вернется…
– Нельзя так волноваться, – повторил Дементьев. – Я ведь к вам…
– Что случилось?
Он заговорил сбивчиво и бессвязно, торопясь рассказать всё и боясь, что она не станет его слушать… Говорил, что мечтал снова встретиться с ней, что был отправлен на строительство лесопильни, что полюбил её еще тогда, когда увидел впервые, и теперь ещё сильнее любит её…
Глаза его горели. Он попытался взять её за руку. Катя отстранилась и сказала совсем не то, что хотела:
– Я не могу любить вас, сударь. Я замужем…
– Он не муж вам, я знаю.
– Это не важно. Дело не в нём, а во мне, – она старалась говорить как можно спокойнее. – Нам не надобно боле встречаться…
Он видел, что слова даются ей с трудом:
– Вы не любите меня?
– Прошу, оставьте…
Ей было больно смотреть, как судорожно искривилось его лицо – вот-вот заплачет, словно ребенок. Она испугалась, что тогда не сможет остаться строгой, и снова попросила:
– Ступайте же! Это невыносимо…
Он склонил голову и, резко повернувшись, вышел из горницы.
В сенях Дементьев лоб в лоб столкнулся со Скорняковым-Писаревым.
От неожиданности Дементьев отпрянул назад, щёки его запунцовели. С бывшим начальником Морской академии он не встречался с давней, ученической поры. Но сразу узнал его, чего нельзя было сказать о Скорнякове-Писареве.
Он бесцеремонно оглядел Дементьева:
– Кто вы? Что вам угодно, сударь?
Дементьев произнес, запинаясь:
– Флотский мастер Дементьев. С поручением от господина капитан-командора к вашей милости. Их высокородие господин Беринг крайне плох. Просят вас к себе явиться незамедлительно…
Скорняков-Писарев снова смерил его пытливым взглядом и пробурчал:
– Ein mal ist kein mal…
– Что, простите? – растерялся Дементьев.
Он не сразу смог перевести слова Скорнякова-Писарева. И только выйдя на улицу, вспомнил поговорку немца Циркуля: «Айн маль – ист кайн маль. Один раз – не раз. То есть один раз не считается…» Но о чём это сказано, Дементьев так и не понял.
