«Абруптивно канцелировать дервишей относящих барби-мушиные снулообухи через целеративный тюрьманск рекомендуется проницательность».
Таким был этот текст. Я встряхнул головой.
— И что же вы будете с этим делать?
— Тут кончается работа машины и начинается наша. Кру-ух!! — крикнул он.
— Ну-у-у? — застонал вырванный из оцепенения толстяк. Затуманенными, словно покрытыми пленкой глазами он уставился в Прандтля, а тот отрывисто произнес:
— Канцелировать!
— Не-е-е-е, — заблеял фальцетом толстяк.
— Дервишей!
— Бу-у-у! Д-е-е-е!
— Относящих!
— О... от... — стонал он. Слюна струйкой текла между его губами.
— Барбимупшные!
— Be... мм... му-у-у... искуст... искусственные м... м! м!!! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — Толстяк разразился безудержным хохотом, который перешел в стон, заплывшее жиром лицо посинело, он рыдал, роняя слезы, исчезавшие в складках его мешкообразных щек, и хватал ртом воздух.
— Хватит! Кру-ух! Хватит!!! — загремел капитан. — Сбой, — повернулся он ко мне. — Ложная ассоциация. Впрочем, вы уже слышали почти весь текст.
— Текст? Какой текст?
— «Не будет ответа». Это все. Кру-ух!! — повысил он голос.
Толстяк всей своей затянутой в мундир тушей трясся на стуле, вцепившись колбасками-пальцами в стол. При крике Прандтля он затих, с минуту еще постанывал и наконец принялся обеими руками поглаживать свое лицо, словно утешая себя.
— «Не будет ответа»? — повторил я тихо. Вроде бы я совсем недавно слышал эти слова, но от кого — не мог вспомнить. — Содержание довольно скупое. — Я поднял глаза на капитана; его рот, перед тем искривленно-неподвижный, будто он пробовал что-то чуть горькое, сложился в легкую улыбку.
— Покажи я вам фрагмент, более богатый содержанием, мы оба могли бы потом пожалеть об этом. Впрочем, и так...
— Что «и так»?! — резко спросил я, точно за этими словами крылось что-то необычайно важное для меня.
Прандтль пожал плечами.
— Ничего. Я показал вам фрагмент современного шифра, впрочем не слишком сложного. Это был реально используемый шифр, и потому имел многослойный камуфляж.
Он говорил быстро, как бы стараясь отвлечь мое внимание от недосказанного намека. Я хотел вернуться к этому намеку и уже открыл было рот, но сказал только:
— Вы говорили, что шифром является все. Это была лишь метафора?
— Нет.
— Значит, любой текст?..
— Да.
— А литературный?
— Тоже. Пожалуйста, подойдите сюда...
Мы подошли к дверце. Вместо следующей комнаты, которую я ожидал увидеть, открыв дверцу, за нею обнаружилась заполнявшая весь проем темная плита с небольшой клавиатурой; посредине виднелось что-то вроде окаймленной никелем щели, из которой высовывался, будто язычок змеи, кончик бумажной ленты.
