— Чтобы не забыть, — понизив голос, сказал доверительно майор, беря меня за руку, когда мы оказались одни среди белых стен, — если решите что-нибудь выкинуть или уничтожить какой-нибудь маловажный документ, ненужную заметку, черновик, — не пользуйтесь, пожалуйста, туалетом. Это лишь прибавляет нашим людям ненужной работы.
— То есть как это?
Он нетерпеливо поднял брови.
— Ну да, вам все надо объяснять с азов — моя вина. Это был Канализационный отдел — он рядом с моим, мы прошли там, потому что так ближе... Итак: сточные воды фильтруются и отцеживаются, ведь это путь наружу, возможность утечки информации... А вот и наш лифт.
Кабина как раз останавливалась. Из нее вышел офицер в длинной шинели, со скрипящим футляром под мышкой, извинился, что должен еще вынести свои свертки и вернулся за ними, и вдруг где-то совсем рядом прогрохотало. Офицер выскочил из кабины, захлопнул ее дверь ногой и швырнул в нас какие-то пачки, а сам понесся по коридору, на бегу раскрывая футляр. Тяжелая пачка словно снаряд ударила меня в грудь, ошеломленный, я потерял равновесие и ударился о двери лифта, за поворотом стены стрекотал пулемет, что-то щелкнуло над головой, и все заволокла известковая пыль.
— Ложись! Ложись!!! — крикнул Эрмс, дернув меня за плечо, и бросился на пол. Я лежал рядом с ним между разбросанными пачками, кругом тарахтели выстрелы, коридор гремел с одного конца до другого, пули пели над нами, белые дымки рикошетов взметались со стен. Бегущий с высоко задранными полами шинели свалился на самом повороте, выпавший из рук скрипичный футляр на лету раскрылся, и оттуда вылетела туча клочков бумаги, порхая как снег. Запах сгоревшего пороха щипал нос. Майор всунул мне в руку маленькую ампулу.
— Как только дам знак — в зубы и разгрызть!!! — кричал он мне в ухо. Кто-то мчался по коридору.
Загремело так нестерпимо, что я едва не оглох. Эрмс рывками вытаскивал из карманов запечатанные конверты, заталкивал их в рот, жевал с величайшей поспешностью, выплевывая печати как косточки. Снова громыхнуло.
Офицер в глубине коридора хрипел в агонии. Его левая нога постукивала о каменный пол. Эрмс шепотом начал считать, приподнялся на локтях и с криком «Два да пять, наша взяла!» вскочил. Было уже тихо.
Он стряхнул с себя пыль и, протягивая мне папку, которую поднял с пола, сказал:
— Идемте. Я постараюсь еще устроить вам обеденные талоны.
— Что... что это было? — пробормотал я. Умирающий все еще стучал о пол, попеременно двумя и пятью ударами.
