— А значит... значит, тысячи сейфов... тысячи оригиналов... всюду, везде, на всех этажах — за замками, за цифровыми комбинациями, за засовами. Одни оригиналы, только они, имя им миллион, и каждый иной!
— Простите, — прервал я его, — уж не хотите ли вы сказать, что вместо одного стратегического или мобилизационного плана существует их множество?
— Да! Именно так! Вы поняли меня превосходно. Превосходно, скажу я вам...
— Допустим... но ведь должен же быть один настоящий, то есть тот, согласно которому, в случае, если уж до этого дойдет, если понадобится...
Я не докончил, пораженный переменой, произошедшей в его лице. Он смотрел на меня так, точно я мгновение ока превратился в какое-то чудовище.
— Вы так... полагаете? — прохрипел он. Он моргал ресницами, трепыхавшимися в золотых рамках очков словно засохшие мотыльки.
— Неважно, — произнес я медленно. — Допустим, все обстоит так, как вы говорите. Хорошо... только... какое мне до этого дело?! И — простите — какую это имеет связь с моей Миссией?
— С какой Миссией?
Он улыбался покорно, тревожно и приторно.
— С Особой Миссией, которую поручил мне... но ведь я говорил вам об этом в самом начале, верно?., которую поручил мне главнокомандующий, комендерал Кашенблейд...
— Кашен...?
— Ну да, Кашенблейд — не будете же вы утверждать, что не знаете имени своего командующего?
Он закрыл глаза. Когда он открыл их, на его лице лежала тень.
— Извините... — прошептал он, — разрешите, я покину вас на минутку? Один момент и...
— Нет, — твердо возразил я, а так как он уже вставал, мягко, но решительно взял его за плечо. — Мне очень жаль... но вы никуда не пойдете, пока мы не закончим то, что должны закончить. Я пришел за инструкцией и хотел бы ее получить.
Губы у старичка задрожали.
— Но... но... милостивый государь... как прикажете понимать это... этот...
— Причина и следствие, — сухо произнес я. — Прошу назвать мне задание, цель и содержание операции!
Он побледнел.
— Я слушаю!
Он молчал.
— Зачем вы рассказывали мне о множестве планов? А? Кто вам велел это делать? Не желаете отвечать? Очень хорошо. Время у нас есть. Я могу подождать.
Он сплетал и расплетал трясущиеся руки.
— Итак, вам нечего мне сказать? Спрашиваю в последний раз!
Он опустил голову.
— Что вы... что вы делаете? — крикнул я, хватая его за плечи.
Его лицо переменилось в одну минуту — синее, отекшее, страшное. Выпучив глаза, он впился губами в камень перстня на безымянном пальце. Что-то тихонько треснуло — словно металлический штифт ударился о металл, — и я почувствовал, как его напрягшиеся мышцы расслабляются у меня в руках. Секунда — и я держал в объятиях труп. Я отпустил его — он тяжело осел на пол, застывший, с совершенно бескровными губами, золотая дужка очков сползла, а вместе с ней — младенчески розовая, просвечивающая под сединой лысинка, и открылась прядь совершенно черных волос... Я стоял, вслушиваясь в громкий стук собственного сердца, — над мертвецом. Глаза метались по сверкающей комнате. Куда бежать? В любую минуту кто-нибудь может войти и застать меня с трупом человека, занимавшего ответственный пост... какой, собственно? Старший... старший — что?.. Шифрант? Подслушник? Не все ли равно! Я бросился к двери и посреди зала остановился. Пройду ли? Меня узнают. Второй раз не получится, это уже невозможно! Как объяснить? Как из этого выпутаться?
