– Где Вера?
– В расположении полка. Где же ещё? Когда объявили воздушную тревогу, все попрятались в убежища. Тебя долго не было, командир. Горючее-то у тебя всё вышло. Если б не пустые баки… – Анатолий избегал его взгляда, кривился, вертел головой. Наконец пробегавший мимо техник с таким же, как у штурмана, опаленным лицом окликнул их, и Анатолий Афиногенович подался следом за ним.
– Погоди! Что с Верой? – Тимофей ухватил штурмана за лямку комбинезона.
– Она получила письмо. Там, в блиндаже, читает.
Укрепрайон на подступах к Калинину казался незыблемой твердыней. Тимофей долго бегал по ходам сообщения от одного блиндажа до другого. Что там Москва! В столице на стенах домов хотя бы висят таблички, обозначающие названия улиц и домов. Он видел знакомые, перепачканные копотью озабоченные лица. Кто-то окликал его. Кто-то хватал за ремни парашюта. А он обращался к каждому с одними и теми же вопросами:
– Где Вера? Где Наметов?
Не получив ответа, он вылез из окопа на летное поле. Там иная работа шла полным ходом. Они видел ряды мертвецов. Похоронная команда аккуратно разложила их вдоль бруствера. Где-то неподалеку стучали лопаты. Бойцы ковыряли землю, рыли могилы. Убитые лежали в ряд плечом к плечу. Кто-то заботливо прикрыл их лица, чем придется. Тимофей заглянул в лицо каждому. Ни Веры, ни Наметова среди них не оказалось. Зато нашелся колченогий старшина – хозяин офицерской столовой. Он заботливо поднес Тимофею полную до краев чашку. Жидкость в чашке пахла пшеничным самогоном. Тимофей в два глотка опорожнил её. Закусил килькой и серым хлебом из рук старшины.
– Нехорошо хоронить всех в одной, – бормотал старшина. – Лучше каждого в свою могилку. Лучше, чтобы батюшка хоть кадилом помахал над невинно убиенными.
– Не трепись, Поликарпов! – ответил старшине кто-то из похоронной команды. – Тут не только похоронная команда. Тут и полевой суд имеется, и расстрельную роту соберем. Ляжешь в одну могилу со всеми!
Тимофей отскочил в сторону, спрыгнул в окоп, побрел дальше.
Перед входом на командный пункт полка его остановил часовой. Просто загородил винтовкой проход.
– Стой! Нельзя!
– Я капитан Ильин. У меня донесение для товарища майора.
– Кто такой? – На Тимофея смотрели отуманенные усталостью глаза деревенского парня. Погнутая каска неловко сидела на его голове, лицо заросло трехдневной щетиной, полы драной плащ-палатки были сильно перепачканы. Чем? Рыжей глиной, кровью?
– Капитан Ильин, – повторил Тимофей. – Вернулся из разведки.
