. Некоторые из приказов этих были оскорбительного содержания даже для лиц, к делу неприкосновенных; так, в приказе от 14-го августа было объявлено: «лейб-гвардии Преображенского полку, поручик Шепелев выключается в Елецкий мушкатерский полк за незнание своей должности, за лень и нерадение, к чему он привык в бывшей должности его при князьях Потемкине и Зубове, где, вместо службы, обращались в передней и пляске»
[153]. Несколько ранее исключены были из службы камергеры Олешев и Балк за маловажные провинности; той же участи должны были подвергнуться еще четверо, в том числе два князя Голицына, которым был уже объявлен указ об исключении, но вслед затем они были прощены с угрозой, что указ этот будет приведен в исполнение при первой их оплошности
[154]. Из Смольного Нелидова посылала Павлу просьбы о помиловании многих из этих лиц. Некоторые из них были исполнены, но на другие она получала отказ.
«Помилуйте несчастного Олешева, — писала Нелидова императору 3-го августа. — Бог благословил уже вас за Рата (полковника, прощенного по просьбе Нелидовой), заслужите еще благословение, дорогой государь. Когда я вижу глубоко прочувствованное горе, я жду вас, и пока я буду видеть подданных, почитающих за счастие служить вам, я буду вас мучить для того, чтобы вы не отвергали их службы. Прощайте, будьте добры, будьте собою, ибо истинное расположение ваше — доброта»[155].
«Я разделяю скорбь вашу, прошу отпустить мне мои грехи, — писал ей Павел 14-го августа, — но… не в моей власти уничтожать то, что было раз. Прощайте»[156].
Даже Нелидовой не легко было иметь влияние на Павла Петровича. «Считая себя всегда правым, — говорит Саблуков, — он весьма упорно держался своих мнений»[157]. В этих случаях он не хотел уступать, из чувства правды и самолюбия, кому бы то ни было, особенно женщине и особенно в той области своей деятельности, которой он придавал чрезвычайно важное значение, и в которой женщина, по его мнению, не могла быть судьею. Сохранилась в рукописи следующая записка Павла к Нелидовой, без обозначения года и числа, но, насколько можно судить по ее содержанию, относящаяся к описываемому времени.
«Вы в праве сердиться на меня, Катя (в письме на французском языке это слово написано по-русски). Все это правда, но правда также и то, что с течением времени, со дня на день, сделаешься, слабее и снисходительнее. Вспомните Людовика XVI: он начал снисходить и был приведен в тому, что должен был уступить. Всего было слишком мало и, между тем, достаточно для того, что в конце концов его повели на эшафот. Во всем этом нет женщины, хотя здесь хотят только женщин» (намек на предыдущее царствование, когда был возможен упадок дисциплины)
