. «Удаление Нелидовой, — говорил другой современник, удовлетворит желаниям всех честных людей и заставит забыть огорчения, которые причинила великой княгине эта история. Высокие добродетели великой княгини заставили всех сочувственно отнестись к ней: нет женщины, которая более ее заслуживала бы лучшей судьбы»
[49].
Слушая все эти речи и читая их в глазах окружающих, Нелидова должна была желать удалиться от двора, хотя бы для того только, чтобы доказать всю их неосновательность.
В действительности, друзья Павла сами не знали, чего хотели. Для них, как мы имели случай уже заметить, истинный характер его отношений к Нелидовой не был тайной, и Плещеев, например, лучше, чем кто либо, знал внутреннюю борьбу, происходившую в глубине души цесаревича, и вместе с другими скорбел о его необдуманных поступках, бывших последствиями его впечатлительного и раздражительного нрава. Но нельзя не видеть, что действия Плещеева нисколько не могли улучшить положения Павла. Ему он твердил о необходимости смирения и самообладания, Нелидовой писал, что великий князь нуждается в душевном спокойствии, а между тем старался удалить от него единственное существо, которое могло иметь власть над умом и темпераментом великого князя, и чистота намерений которого, по собственному сознанию Плещеева, была вне всяких подозрений. Равновесие в душевном складе Павла Петровича уже давно было нарушено, его темперамент все чаще и чаще заставлял молчать его ум и сердце; сама Мария Феодоровна давным-давно устраивала дружеские заговоры против своего супруга, чтобы предотвратить печальные последствия его раздражительного и пылкого нрава. Но и прежде эти заговоры требовали участия Нелидовой, уже тогда стала ясной слабость влияния на Павла его супруги: восприимчивая, подвижная природа великого князя, податливого на чужие внушения, не терпела, однако, над собой ничьего прочного продолжительного господства, и внезапные переходы, иногда по самым ничтожным поводам, от гнева к милости, от крайней доверчивости к самой мелочной подозрительности, замечались у него даже в детские его годы. Павел Петрович всегда находился под чьим-либо влиянием, но этим влиянием определялся не образ его мыслей, а характер его действий которым легко было управлять. Поэтому доверие и предпочтение, оказываемое Павлом умной, честной и просвещенной Нелидовой, должно было бы только радовать его друзей: при нервном отношении Павла Петровича к революционному духу времени, при нравственной лихорадке, им переживаемой, Нелидова, пользуясь дружным содействием всех лиц, окружавших цесаревича, бесспорно уже тогда была бы и другом Марии Феодоровны, каким она сделалась несколько лет спустя; при этом условии не возникло бы и тех толков, которые ходили по поводу Нелидовой. Но характер цесаревича еще не проявлялся в это время во всей его резкости, Нелидова была девушкой, и самые искренние друзья великокняжеской четы в возвышении Нелидовой видели унижение Марии Феодоровны и своими якобы примирительными действиями сами обостряли отношения между царственными супругами
