— Нам не одолеть их! — закончил Телемак. — Подумаем лучше, не можем ли мы привлечь на свою сторону каких-нибудь сильных союзников?
Одиссей улыбнулся.
— Мы уже имеем двух непобедимых союзников, — сказал он, — Зевса, который ненавидит неправду, и могучую Афину Палладу. Они не замедлят прийти к нам на помощь, когда я начну свой смертоносный расчет с женихами. Нужно ли нам искать еще кого-нибудь? Слушай, сын мой: завтра утром ты пойдешь в город. Прими участие в пире женихов. Я же приду туда позже, вместе с Эвмеем, под видом старого нищего. Если буйные женихи станут издеваться надо мной, ты молчи, не заступайся за меня. Будь терпелив и помни, что близок час их гибели. Я дам тебе знак, когда начинать бой. Еще раз повторяю: смотри, чтобы до тех пор никто не знал о моем возвращении — ни Лаэрт, мой отец, ни Эвмей, ни сама Пенелопа. Я боюсь, что они не сумеют сохранить тайну.
— Клянусь тебе, отец, вскричал Телемак, — я исполню всё. Ты найдешь во мне помощника, твердого сердцем.
* * *
В сопровождении Эвмея старый нищий подходил к городу. С любопытством и волнением осматривал скиталец знакомые места. Вот ольховая роща, где из-под скалы льется светлый ключ и падает в каменный водоем. На скале устроен алтарь, посвященный нимфам. Но за двадцать лет темные ольхи так разрослись, что скрыли алтарь и скалу от взоров прохожего. Вот городская стена, сложенная из нетесанного камня, и ворота, и кривые улочки родного города… Знакомая черепичная крыша виднеется из-за каменной ограды.
Похолодевшей рукой Одиссей схватил свинопаса за Руку.
— Друг, мы, конечно, пришли к царскому дому! — воскликнул он. — Нигде в городе нам не встречалась такая высокая стена, такие ворота; нигде не видел я такого длинного ряда покоев! Думаю, что в доме сейчас идет пир: я слышу запах жареного мяса и звон кифары,[56]неизменной спутницы веселого пира.
— Ты угадал, — ответил Эвмей, — мы пришли к Одиссееву дому. Я пойду один, а ты последуй за мной немного погодя. Я боюсь, как бы женихи не стали швырять в тебя костями и скамейками, если увидят, что ты пришел со мной.
Одиссей ответил, но Эвмей не мог понять скрытого смысла его слов:
— В жизни я получал немало ударов, и многим в меня швыряли; мне не привыкать терпеть. Но жадный голод гонит меня вперед.
Так, разговаривая, они вошли во двор. Здесь было всё так же, как и двадцать лет назад, когда Одиссей в последний раз прошел по звонким плитам обширного двора. В глубине — знакомый каменный мегарон; вокруг него пристройки — спальни, покои, кладовые; посреди двора — ступенчатый каменный алтарь Зевсу Хранителю.
