Но колесо фортуны вращалось с ошеломляющей скоростью. В три часа того же дня я обнаружил, что уже стою в Военном министерстве перед неофициальным военным трибуналом, и меня обвиняют в потоплении немецкой подводной лодки минного заградителя около Венеции, которую я по ошибке принял за итальянскую, и в убийстве собственного будущего шурина, входившего в состав ее экипажа. Родственники Елизаветы сразу же запретили наш брак под угрозой лишения наследства. Но свадьба все равно состоялась, не в последнюю очередь потому, что (как я недавно узнал) невеста находилась на втором месяце беременности. Поэтому на следующий день мы расписались в загсе, а семья лишила Елизавету наследства.
Что касается меня, Военное министерство попало в затруднительное положение. Хотя уверенности в том, что я потопил немецкий минный заградитель, у чиновников не было, они не могли противостоять требованиям Берлина немедленно предать меня военному трибуналу. В конце концов, самое лучшее, что смогли сделать, раз я не застрелился и не попал под трамвай, так это снять меня с командования подлодкой и отправить в австро-венгерские военно-воздушные силы на итальянский фронт. Тем самым (по мнению чиновников) я окажусь вне пределов досягаемости немецкого Адмиралтейства, по крайней мере, на некоторое время, и вполне вероятно, что навсегда, вскоре меня либо вернут обратно на флот, либо я до конца войны застряну в итальянском лагере для военнопленных, либо, что наиболее вероятно, присоединюсь к своему старшему брату Антону в неопределенной категории "пропал без вести в боевых условиях". Так или иначе, меня поместили в самую любимую папку австрийской бюрократии — "отложенное".
Только поспрашивав дорогу у горожан и солдат на улицах, мне удалось добраться до штаба моей родной теперь Девятнадцатой авиагруппы, расположенной на лугу к западу от маленького городка Хайденшафт (или Айдовщина или Айдуссина, как его называла основная масса жителей — словенцев и итальянцев). Почти настал полдень, и в похожей на корыто долине, спрятанной среди карстовых гор, стало уже очень жарко. Но прием, оказанный мне в канцелярии воздушных сил в Хайденшафте, немедленно меня охладил. Я ожидал некоторой настороженности сразу по приезду. Австро-Венгерская сухопутная авиация и авиация флотская в значительной степени оставались автономными мирками со своими начальниками, как правило, нечего общего друг с другом не имеющими. Конечно, аэропланы военно-морского флота действительно оказали серьезную поддержку армии на южном фланге во время последующих сражений в Изонцо, бомбя итальянские батареи и расстреливая противника в окопах.
