Медведь долго молча блукал по саванне, останавливаясь только от полного бессилия, чтобы поспать, и потом снова с отрешённым взглядом брести дальше. Звери сторонились его, и лев просил их не трогать медведя, пока он в себя не придёт. В конце концов он, измождённый голодом, жаждой, жарой и страшным своим горем, приплёлся сам ко льву просить у него убежища, ибо обратно в лес ему больше дороги не было. Принять медведя на саванне после всего, что произошло, льву было непросто. Репутация льва среди зверей как последовательного защитника справедливости сильно пострадала когда он всё же решил предоставить медведю жильё и работу на саванне. Многие звери не верили объяснениям о непричастности медведя к убийствам и поджогу леса. Звери так же помнили всю ложь, которую от имени медведя распространял на саванне бурундук. Медведю пришлось долго стараться, чтобы вызвать к себе хотя бы какое-то доверие, и то это было скорее состраданием с его трагической судьбой, чем доверием. Даже общаясь по-дружески с медведем, звери саванны в глубине души видели в нём бывшего тирана, предавшего дружбу с саванной ради собственной мании величия, которая его в итоге погубила.
Прошло много лет, и медведь постепенно привык к своему новому положению обычного зверя саванны. На саванне действительно было хорошо, солнечно и тепло. Еды всем хватало, звери были вежливые и жизнь была комфортная. Медведь исправно трудился, помогал молодым зверям строить жилища, делился своим старческим опытом. Он часто общался с белым волком, обсуждая вместе ужасы былых времён. Со львом общаться уже не очень получалось. Хотя медведь и был ему благодарен, и признавал его лидерство на саванне, некий стыд за прошлое и, наверное, какая-та доля обычной звериной зависти мешала вернуть их дружбу на былой уровень. Лиса медведя постепенно простила, хотя и с ней уже дружба была не та.
Хотя медведю было хорошо на саванне, и старые раны постепенно заживали, медведь до сих пор тосковал по лесу и по своей медведице. Изредка эта тоска донимала его так сильно, что он направлялся к местам, где когда-то был лес, и часами всматривался в даль огромной степи, тщетно пытаясь увидеть там очертания своей старой берлоги. Время от времени он видел, как над степью пролетали крылатые существа с длинными хвостами, похожими на ящериц, но покрытыми бурой шерстью. Их крики пугали зверей саванны, и были непонятны млекопитающим, но медведь слышал в этих криках что-то родное, и сердце его сжималось от боли.
