— Не заводись, Леня, — попросила Тамара, продолжая улыбаться. — Игорь просит тебя о встрече. Ему удалось выяснить некоторые факты, которые, по его мнению, помогут раскрыть убийство его родителей. Он считает, что следствие ведется кое-как, спустя рукава…
— Ах, он считает!
— Не заводись, — повторила Тамара примирительно.
— А известно ли тебе, что за фрукт твой протеже? — Бастрыга усмехнулся и прищурился. — Понимаешь ли ты, за кого просишь?
— Ты о чем?
— Я о том, что в свое время он состоял в преступной группировке.
— Он был… он был бандитом?
— Не совсем, — ответил Бастрыга. — В разборках и наездах участия не принимал. Но, возможно, его роль была еще хуже, еще опаснее.
— Да?
На гладком лбу Тамары появились горизонтальные морщины, свидетельствующие о напряженной работе ума.
— Да, милая моя. Игорь Александрович Красозов занимался экономическими преступлениями, то есть обеспечивал банду деньгами.
— Ты серьезно?
— Такими вещами не шутят, — строго произнес Бастрыга. — Красозов отмывал черный нал и заключал фиктивные сделки. По существу он грабил бизнесменов. Брал товар, а деньги не платил. Или, наоборот, получал деньги, не поставляя продукцию. Что в лоб, что по лбу. — Бастрыга наморщил нос, как будто ощутил вдруг неприятный запах. — Короче, встречаться с этим жуликом я не намерен. Это компрометирует меня. Да и вообще Красозов мне неприятен как человек. Честно говоря, я не понимаю, что ты в нем нашла. Зачем ты нянчишься с этим проходимцем?
Минуту или две Тамара молчала, обдумывая услышанное. Потом пожала плечами и сказала:
— И в самом деле, зачем?
Больше они к этой теме не возвращались.
XIII
Когда дело доходило до какой-либо трудной и неприятной работы, Игорь всегда отлынивал от нее, откладывая на завтра или послезавтра. Но так продолжалось не слишком долго. В определенный момент становилось ясно, что тянуть больше нельзя, и тогда не оставалось ничего иного, как засучивать рукава.
Так получилось и с генеральной уборкой, необходимость которой нависала все это время над головой Игоря подобно дамоклову мечу. Родители — по старой советской привычке — захламили дом, набив его всевозможной рухлядью, досками, тряпками, поломанной утварью, вышедшими из употребления приборами.
С одной стороны, избавляться от завалов было грустно, потому что каждая вещь словно бы хранила в себе тепло прикосновений отцовских и материнских рук. С другой стороны, память о них жила не только в прогоревших кастрюлях и меховых шапках, съеденных молью. Придя к такому выводу, Игорь запасся мешками, моющими средствами и взялся за дело.
