— И то так, — согласилась женщина. — А я выпью, потому что мне идти никуда не надо. Проходи.
Расположились они в тесной кухоньке, заставленной пустыми и полными бутылками. Женщина, представившаяся Милой, хватила полстакана и моментально окосела до такой степени, что предложила спеть вместе какую-нибудь хорошую песню. «В другой раз», — пообещал Игорь и приступил к расспросам, торопясь успеть, пока Мила не опьянела окончательно.
Ее рассказ добавил одну существенную деталь к сложившейся картине серийных преступлений. Мать Милы и ее отчим намеревались перебраться в Артемов на постоянное жительство из деревни, где они до сих пор разводили свиней, индюков и держали пасеку.
— Короче, накопили денег и решили, что хватит с них деревенской жизни, — монотонно бубнила Мила, которую начало клонить в сон, несмотря на то, что время было еще совсем раннее. — Нагорбатились, наломались. Хотим, мол, провести последние годы в чистоте и покое. Присмотрели где-то объявление о продаже квартиры и прикатили. А я, признаться, повздорила с отчимом. — Мила подперла щеку кулаком и плеснула себе в стакан водки с таким едким запахом, что ассоциировался он не с застольем, а с вредным химическим производством. — Он меня стал за чекушку отчитывать, ну, я ему на дверь и указала. Я человек гордый.
— Понятное дело, — кивнул Игорь с глубокомысленным видом, а сам подумал, что, судя по запросам Милы, чекушкой там дело не ограничилось.
— Так вот, — продолжала она, — отчим за порог, и мать за ним. В следующий раз я их уже мертвыми увидела. Они квартиру сняли, посуточно. Там их и… — Мила изобразила выстрелы из воображаемого пистолета. — Денежки, естественно, тю-тю. А все из-за упрямства и гордости дурацкой.
— Конечно, — сказал Игорь, отметив, что себя Мила называет человеком гордым, тогда как подобное качество у других осуждает.
Ханжество — один из самых распространенных человеческих недостатков.
— Что за квартиру они собирались купить? — поинтересовался Игорь между делом.
Мила дернула тощими плечами в растянутой, сползающей футболке с графическим портретом то ли Мэрилин Монро, то ли Мадонны.
— Да что я, помню? — промямлила она, уставившись в стакан. — Какая теперь, нахрен, разница? Слушай, может, все же выпьешь малехо? Помянем мамочек наших дорогих. — Ее тон стал тошнотворно-слезливым. — Растили нас, растили…
На самом деле она произнесла последнее слово как «рóстили», с ударением на первом слоге.
Игорю сделалось тошно, как будто он заглотил пол-литра отвратительного водочного пойла.
