Я глажу пальцами бороздки и так хочу вместо этого держать маму за руку…
Неожиданно дверь распахивается, я с облегчением вскакиваю, но на пороге не Филипп. Там, снаружи, Николетта. Она с недоверием, недружелюбно смотрит на меня, но все равно я бы сейчас охотно бросилась к ней на шею.
– Мы не напрасно запрещали вам заходить в северное крыло. Себастиан правильно сделал и дал тебе немного времени подумать над своим поведением.
Себастиан? Себастиан запер меня здесь? Один из кураторов лагеря? И Николетта считает, что все нормально?
Все мои страхи перетапливаются в приступ ярости.
– Вы не в своем уме? – ору я. – Это абсолютно неприемлемо. Я бы здесь внутри… Здесь могло со мной что-нибудь случиться!
– Правильно, – поджимает губы Николетта. – Везде в северном крыле с тобой могло приключиться что угодно. В этом и состояла причина уговора, которого ты не придерживалась.
– Но у вас нет права запирать меня здесь.
Николетта рассерженно смотрит на меня:
– Об этом ты вполне можешь побеседовать с доктором Беккером. Внизу, в столовой. А мне еще нужно забрать оттуда ведро с краской.
Она оставляет меня одну, словно маленького глупого ребенка. Я бегу к вестибюлю, крепко стиснув зубы. Я не только злюсь, я растерянна и не могу все это объяснить.
«Мама, – думаю я, – мама, что же ты здесь делала?»
Том, Филипп и София ждут внизу, у лестницы, и разговаривают с доктором Беккером и Себастианом, который, очевидно, только что пошутил, потому что все хохочут. Я окончательно прихожу в ярость.
Вдруг за спиной слышу ужасный крик, потом грохот, и в тот же момент меня окатывает какой-то жидкостью с химическим запахом. Я рефлекторно зажмуриваюсь, тут же открываю глаза и вижу что-то вроде молнии.
Потом понимаю, что произошло. Моя одежда в крови, повсюду кровь, она прилипает к моей коже, к ткани. Сердце начинает бешено колотиться.
– Мне очень жаль! – кричит мне сверху Николетта. – Из рук выскользнуло ведро с краской. – Она сбегает по ступенькам. – Пожалуйста, найди что-нибудь вытереться!
Краска! Я присматриваюсь. Жидкость выглядит как запекшаяся кровь. Никто бы не стал красить комнату в такой темный цвет. Совершенно точно. Консистенция намного жиже, не такая сиропообразная, как у обычной краски. Она течет, как молоко. Я мокрая до нитки.
– Николетта, ты с ума сошла? – Доктор Беккер поднимается по лестнице, сует мобильник в карман и достает платок. Его правильные черты вдруг искажаются, он так взбешен, что я невольно втягиваю голову в плечи. – Если мы ожидаем абсолютного подчинения от наших участников, то я жду этого и от тебя. – Беккер говорит негромко, но от этого кажется еще опаснее, чем если бы он кричал.
