Полицейский сделал привратнику знак, чтобы тот продолжал.
– Ну вот… Я решил пойти за ним и остановить его, но потом, проходя здесь, увидел, что дверь распахнута настежь, замок открыт, и я сразу понял, что это был Дикран. Тогда я стал искать его повсюду, дождь лил как из ведра, в общем, я добежал до нижней ограды, там, в глубине… – Наступило краткое молчание, за время которого каждый сделал свои выводы.
Затем полицейский попросил, чтобы его проводили на первый этаж. Отец Айвазян и Волк пошли впереди него к мраморной лестнице, и все трое спустились вниз в молчании и задумчивости. Проходя по Зеркальному залу, полицейский замедлил шаг и, подняв голову, восхищенно разглядывал потолок, украшенный фресками. Затем они вошли в узкий коридор без окон.
Директор остановился напротив двери.
– Это моя комната, – сказал он, взявшись за дверную ручку. – Замок был взломан.
Обстановка в комнате была скромная, но вполне достойная. Совсем мало мебели и кое-какие предметы: кровать у стены, два стула, шкаф, письменный стол, много книг. Окно выходило во дворик, на подоконнике стоял горшок с геранью.
Полицейский осмотрелся в комнате, затем остановил взгляд на открытой металлической коробке, которая лежала на кровати. Он приблизился и изучил ее содержимое, слегка двигая одним пальцем.
– Вы говорили, что здесь ничего не пропало, за исключением паспорта юноши и денег?
Правила колледжа предусматривали, что студенты по прибытии отдавали директору свои документы и деньги, которые имели при себе. Это был хороший способ отвадить от побегов.
– Сколько? – спросил полицейский.
– Семь тысяч двести лир, все деньги моих студентов, – ответил Айвазян.
Все трое еще на несколько минут задержались в комнате. Затем полицейский надел фуражку и сказал:
– Мы уже сообщили данные беглеца в портовое и железнодорожное управления. Но, к сожалению, как я уже говорил, никаких следов Дикрана Саме…
– Самуэляна. Нет необходимости напоминать вам, в каком состоянии мы все тут пребываем, господин инспектор, – сказал Айвазян. – Если у нас не будет новостей до завтрашнего утра, я должен буду поставить в известность родителей в Соединенных Штатах.
– Мы сделаем все от нас зависящее, – заверил его полицейский и удалился.
Директор повернулся к отцу Кешишьяну:
– Приведите Микаэля. Я уверен, что он что-то знает. И если не скажет, то горько пожалеет об этом.
– Можно мне немного воды? – Глаза Микаэля были красные и сонные.
Волк взял графин со стола и налил в стакан воды, заметив, как бледен юноша. Были дни вроде этого, когда он горько сожалел, что стал преподавателем.
