Я вас оттаскаю за волосы и защиплю до крови! Защиплю до крови!
Иокаста (во сне). Нет, только не страшное месиво, только не месиво…
Эдип (отдаленно и глухо). Я досчитаю до пятидесяти: один, два, три, четыре, восемь, семь, девять, десять, десять, одиннадцать, четырнадцать, пять, два, четыре, семь, пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать, три, четыре…
Анубис. И Анубис бросится. Откроет волчью пасть.
Анубис падает на сцене бездыханный. Звериная шкура принимает прежний вид.
Эдип. На помощь! Помогите! Помогите! Ко мне! Все, все ко мне!
Иокаста. А? Что? Эдип! Мой милый. Я спала, как колода! Проснись! (Трясет его.)
Эдип (отбивается и говорит со Сфинксом). О, сударыня… молю вас! О, сударыня! Нет, нет, нет! Нет, сударыня!
Иокаста. Малыш, не пугай меня. Это сон. Это я, я, Иокаста, я, твоя жена Иокаста.
Эдип. Нет! Нет! (Просыпается.) Где я был? Какой ужас! Иокаста, это ты… Какой кошмар, какой ужасный кошмар!
Иокаста. Ну, все, все: ты в нашей спальне и в моих объятиях…
Эдип. Ты ничего не видела? Да, конечно, глупо… это просто звериная шкура… Фу… Я говорил, наверное? О чем говорил?
Иокаста. Да, теперь ты кричал. «Сударыня! Нет, нет, сударыня! Нет, сударыня, умоляю, сударыня!» Что за «сударыня»? Кто эта злая тетя?
Эдип. Не помню. Ну и ночка!
Иокаста. А знаешь, твои крики спасли меня от непонятного кошмара. Посмотри: ты весь мокрый, просто плаваешь в поту. Это я виновата. Позволила тебе лечь спать во всех этих душных тряпках, в золотых ожерельях и пряжках, в сандалиях. Смотри, ремни тебе режут лодыжки… (Приподнимает его, он снова падает). Ну! Младенец-то тяжелый. Ты что, хочешь плавать во всей этой жиже? Давай-ка, помоги мне. (Приподнимает его, снимает с него тунику и вытирает.)
Эдип (все еще в дремоте). Да, мамочка, дорогая…
Иокаста (передразнивает). Да, мамочка дорогая… Что за ребенок! Теперь он думает, что я его мама.
Эдип (проснувшись). О! Прости, Иокаста, любимая, я сам не знаю, что говорю. Ты видишь, я и сплю, и не сплю, все перепуталось. Я был за тысячи лиг отсюда, у матери. Она всегда думает, что мне или слишком холодно или слишком жарко. Ты не рассердилась?
Иокаста. Глупенький! Не думай ни о чем, поспи. Все время извиняется, прошения просит. Воспитанный молодой человек, право слово! Баловала его добрая мамочка, слишком добрая, а он уехал, вот и все. Но мне-то нечего на это жаловаться, я теперь и мамочку его влюбленную люблю, маму, что его качала, охраняла, воспитала, для меня, для нас обоих.
