– Я только хотела спросить – а ты не думал о том, чтобы признаться?
Улыбка Тони превратилась в хмурую гримасу.
Я подняла руки и шагнула к нему.
– Просто выслушай меня.
Понурившись, он прислонился к барной стойке и скрестил руки на груди. Черт, эти руки. Хоть они и принадлежали гею, глядя на них, я все равно исходила слюной. Тряхнув головой, я облокотилась о прилавок напротив.
– Послушай, твоя сестра Анджелина знает правду.
Тони расширил глаза и сжал челюсти.
– Но я ей не говорила! Клянусь. Она догадалась сама на прошлой неделе, когда мы ездили за покупками. Сказала, что знала это еще с колледжа.
Тони втянул воздух и медленно выдохнул, рассеянно почесывая послеобеденную щетину на подбородке. Боже, этот парень был так красив!
– О господи. И что она сказала? Гектор знает?
– Он был там.
Я опустила взгляд на свои босые ноги. Гектор покрасил мне ногти на руках и ногах пурпурно-красным лаком. У него отлично получилось.
– В общем, твоя сестра интересовалась, почему ты не признался.
– А ты что ответила?
– Я?
Прижав ладонь к сердцу, я мотнула головой.
– Ни хрена я не ответила!
Я понимала, что начинаю заводиться и говорить громче, чем следовало, но ничего не могла поделать. Мое раздражение от всей этой идиотской ситуации было словно заряженное ружье, и на спусковой крючок только что нажали.
– Если кратко, Гектор сказал ей, что ты не хочешь разочаровывать семью, плюс могут возникнуть проблемы в деловой сфере и с боксерской лигой. Но в основном тебя беспокоит то, как это воспримет твоя мать.
Плечи Тони поникли окончательно. Отвернувшись, он уперся руками о столещницу, как будто груз имени Фазано камнем повис у него на шее.
– Знаешь, Миа, это так утомительно. Вечно прятаться, волноваться о том, что кто-то может узнать и как это скажется на маме и всей семье. Как это воспримет публика. Мне невыносима мысль о том, что я могу причинить боль своим родным и Гектору лишь ради того, чтобы потакать своим эгоистичным желаниям.
Пройдя пару шагов, я прижала ладони к его спине.
– Нет ничего эгоистичного в желании быть с человеком, которого любишь, Тони.
– В самом деле?
– Да. Это твое фундаментальное человеческое право. И Гектор тебя любит. Больше всего на свете он хочет, чтобы ты прокричал правду во весь голос или хотя бы позволил ему это сделать.
Хмыкнув, я прижалась лбом к спине Тони. Он развернулся и обнял меня. Да, его руки оказались просто чудесными – теплыми, сильными и надежными. Как я и предполагала. Возможно, Тони был лучшим спецом по обнимашкам во всем белом свете.
