– Моя мать счастлива на вашей планете? – внезапно спросил Мерцающий Мрак, и голос его дрогнул.
– Да. Там все счастливы. Я вижу её каждый день. Мы с нею желаем тебе только добра. И хотим, чтобы ты знал – независимо от того, какое решение ты примешь – мы никогда не осудим тебя. По истечении грядущего дня ты либо будешь, наконец-то, счастлив, либо жестоко накажешь сам себя. Как я когда-то давно. А теперь, прощай, сын, – его последние слова ещё долго гулким эхом звучали в ушах Мерцающего Мрака.
– Но у меня нет выбора, просто нет выбора, – сказал он сам себе после долгой паузы. – Я поклялся убить его! Поклялся, что достигну этой цели любой ценой, – он сел на пол, поджал ноги, обхватив колени руками, прислонился спиной к висящему на стене светло-зелёному ковру и закрыл глаза. – Ненавижу! Ненавижу всё это! – в следующую же секунду он вскочил на ноги и быстрым шагом пересёк комнату, направившись к лестнице, чтобы вновь подняться в свою спальню.
Глава одиннадцатая
Решение. Чары разрушены. Братья
– Ну, и где же он пропадает? – Везунчик нетерпеливо расхаживал по комнате, в которой Прекрасная Ванда назначила встречу.
– Может быть, он испугался и сбежал? – с вялой надеждой в голосе произнёс Макс, развалившись на одном из пуфиков.
Комната, как и большинство остальных, была убрана в зеленоватых тонах. Окна оформлены тёмно-зелёными шторами из тонкого кашемира и украшены чёрно-серебряными витыми шнурами. На полу – три очень больших пуфика, так же обшитые тёмно-зелёным кашемиром, и небольшая кушетка со спинкой, накрытая покрывалом из серебристой парчи с жёсткой золотой бахромой по краям и тяжёлыми кистями на всех пяти углах. Напротив пуфиков – ближе к стене – круглый столик и четыре стула с резными спинками. На полу – пушистый светло-серый ковёр.
– Посмотри-ка! – Макс вскочил со своего места и подбежал к стене, что находилась напротив пуфиков. – Ты ничего не замечаешь? – обернулся он к Везунчику.
– Чёрт побери! – выругался тот. – Это же тот самый портрет! – он подошёл к стене и встал рядом с Максом. – Насколько я помню, именно здесь был нарисован Серебряный – мой отец. А теперь осталась лишь рама и тёмный фон. Само же изображение бесследно испарилось.
– Что-то мне всё это начинает не нравится, – произнёс Макс. – Такое ощущение, как будто человек выпрыгнул из картины, ушёл погулять и забыл вовремя вернуться на место. А ты что об этом думаешь? – обернулся он к другу.
– Пока что – ничего. Со временем всё разрешится само собой. У меня всегда так бывает, – ответил Везунчик.
