Все, теперь они остались и без этого последнего грозного оружия.
– Что у тебя, Петрунь?
– Отбили. Ребята помогли. Гранатами.
– Ты остался один?
– Симчука убило. Коренко снова ранило. Без сознания.
– Ясно. Они что, пытались пройти к доту, к амбразурам по крыше?
– Да. Только нас не заметили. Ну, а мы их тут…
То, что связь с Петрунем все еще действовала, показалось Громову чудом. Он только потому и не клал трубку, что понимал: этот тоненький проводок – единственная ниточка, связывающая Петруня с гарнизоном, с армией, с надеждой…
– Слушай меня, Петрунь, – почти с нежностью проговорил он, – попытайся все же вернуться в дот.
– Не смогу, – еле слышно ответил боец, немного помолчав. – Подстрелят. Здесь я тоже, как в доте. Только пусть ребята еще раз поддержат меня гранатами. Когда германец попрет, пусть поддержат. Почему орудие молчало? Танки ведь…
– Нет у нас больше орудия, Петрунь.
– И второго нет? Господи, что ж теперь?! Значит, все…
– Ну, это мы еще…
– Немцы, командир, немцы!..
Петрунь положил трубку рядом с аппаратом. Может, в спешке, а может, не желая обрывать эту последнюю связь, чтобы лейтенант тоже мог слышать, как он ведет бой. И Громов действительно слышал, как начал нервно исповедоваться его пулемет.
– Ну что ж, еще один бой мы выиграли, – сказал Громов минуту спустя и только тогда положил трубку на полевой аппарат. – Теперь фашисты на час-другой успокоятся. А там будет видно.
В коридоре он чуть было не столкнулся с Крамарчуком, который вместе с Каравайным нес кого-то на носилках.
– Кто? – нагнулся над носилками. – Ах, да…
Это был Лободинский. Громову показалось, что он мертв.
– А где Кравчук?
– Тоже ранен. Тяжело. В санчасти. Мария перевязывает.
– Проклятье!
Громов посмотрел на часы. Они показывали половину двенадцатого. До вечера оставалась тьма времени, но лейтенант понимал, что каждый час будет казаться теперь годом. Если так пойдет и дальше, ночью в доте уже будут немцы. В это время раздался сильный взрыв у входа.
– Кажется, они пытаются подорвать дверь! – крикнул Крамарчук, выскочив из санчасти. – Сейчас проверю.
Громов бросился в пулеметную точку. Если вермахтовцы действительно принялись за входную дверь, нужно было срочно перенести один пулемет в ход сообщения и соорудить в конце коридора баррикаду, иначе они сразу ворвутся. А сдерживать их уже не будет никакой возможности.
Он вошел в отсек, где стоял трофейный пулемет, взял его и, проходя мимо соседнего отсека, позвал Гранишина. Тот молчал.
