– Подождите!
– Слушаю тебя.
– Я кое-что хочу вам рассказать. Вы пользуетесь доверием фараона, и я не могу не довериться вам и скрыть, что против фараона плетется заговор.
Я все ему рассказал. Он хмуро посмотрел на меня и задумался.
– Простите меня, – проговорил я.
Он погладил меня по еще горящей щеке.
– Ты ни в чем не виноват, спасибо за доверие. На самом деле я предполагал нечто подобное, потому что Тут приказал мне почаще заниматься с Тьютью и поскорее сделать его своим помощником. Я спрашивал себя, чем вызван такой каприз; теперь мне все стало ясно.
– Он связан с Темными.
– Мы знаем.
– И еще он угрожал царице.
Пенту удивленно посмотрел на меня. Я бросил на него умоляющий взгляд. Я до сих пор винил себя в происшедшем и изверг это из себя, словно яд. Потребность рассказать об этом была настолько сильной, что я испытал огромное облегчение, и Пенту сразу это заметил.
– Поговорите с фараоном, – попросил я. – Только он может что-то сделать.
– Поговорю. Не сомневайся.
– Спасибо. Я боялся, что ни с кем не смогу об этом поговорить. И еще, господин…
– Да?
– Как по-вашему, я изменил своему свету?
– Подумай, перед кем ты прежде всего в ответе.
– Перед моим господином, фараоном, и моим богом Атоном, его отцом.
– Тогда ты поступил правильно. Не упрекай себя за это. – Он похлопал меня по спине. – Если узнаешь что-нибудь еще, сообщай мне без колебаний. А теперь мне пора идти. Если Тут увидит нас вместе, он заподозрит неладное.
Я кивнул. Пенту грустно улыбнулся и ушел. А я направился прямиком в свою каморку, хотя солнце стояло еще высоко. Мне никого не хотелось видеть.
На исходе дня, когда я начал засыпать, раздался знакомый голос. Меня звал один из воспитанников.
– Пи, принц требует тебя к себе.
Первые шаги я сделал, дрожа от страха, но постепенно успокоился и у входа в резиденцию, где Тут находился вместе с двумя телохранителями, окончательно взял себя в руки. Он ехидно смотрел на меня.
– Тебе не кажется, что ты стал слишком заносчивым?
– Я дурно поступил. Прошу прощения.
– Не забывай, кому ты служишь.
Я опустил голову.
– Я это хорошо знаю.
– Замечательно!
Повисло неловкое молчание. Я продолжал смотреть себе под ноги. Казалось, буря миновала и мне ничто не угрожает.
– Эй!
Подняв глаза, я увидел его руку. Пощечина была сильной.
– Пай – мой друг, но больше никому не позволяй себя бить. Это меня унижает, потому что ты принадлежишь мне.
На моих глазах выступили слезы ярости. Чтобы сдержаться, я сжал зубы. Кивнул и посмотрел ему в глаза. Я понимал, что мое высокомерие до добра не доведет, но ничего не мог с собой поделать.
