Мертвые останки деревьев лежали выкорчеванными из земли. Их скрывал кишащий ковер и стоило немалого труда раскидать в разные стороны этих ползущих гадов, чтобы опереться об корягу. Фрай устал всегда быть начеку, это место втянуло пастора, словно трясина, и не хотело отпускать: живые границы отступили назад, будто их и не было вовсе. Пастор пошел вперед, рассекая однотонный пейзаж, будто затерянная лодка в море.
Все было устлано этими насекомыми, будто кто-то поднял с земли их черепки, заставил ожить вновь, пока они не представляли опасности. Но ведь однажды ему довелось спасаться от живой сутаны, разве этого мало: тогда Фрай чуть не погиб, если бы не дядя, но мистера Уэнсли рядом нет, способного в любой момент воспользоваться магией. Пастор достал из заветной сумки склянку со святой водой; он непроизвольно начал читать молитву, прославляя Всевышнего, прося у него защиты. Море было спокойным, будто во всем мире наступил штиль, но это обманчивая тишина и скоро морское чудовище легко сможет поглотить лодку и спасающийся экипаж, унеся их в самые темные глубины. Фрай на всякий случай достал хлыст, чтобы не позволить мертвецу приблизиться на опасное расстояние, хоть так он себя убережет. Но там где многие проживают жизнь безопасно – Фраю всегда грозила опасность и приключения. Пастор невольно улыбнулся своим мыслям, чтобы через мгновенье отступить назад, поддавшись первобытному страху. Невозможно было представить картины страшнее.
Волна, кишащая мертвыми насекомыми, стала собираться и уплотняться: каждый мертвый черепок занимал свою ячейку, и происходило сие явление быстро, чтобы уже через несколько минут перед человеком восстало чудовище. Его руки и силуэт огибали цепочки мертвых панцирей, но Фрай не сомневался, что перед ним тот самый Скарабей. Лицо возникло, будто изнутри, от прежнего человеческого уже ничего не осталось кроме черепа: глаза впали вовнутрь, кожа обвисала клочьями, нос сморщился. Но он улыбнулся, и пастор невольно содрогнулся от этой улыбки, отступил на несколько шагов:
– Вот мы и встретились вновь, экзорцист, – заговорил Скарабей, выдавливая из глотки слова, – ты очень живучий, как я погляжу. Не Брахта тебя не убил, ни моя магия.
– Ты тоже, я погляжу, сумел выкарабкаться и завладел заветным лесом, который до того устрашал смертных, – спокойно ответил Фрай, разглядывая неясный силуэт.
Скарабей рассмеялся: застрекотали сотни мертвых насекомых, засвистел воздух сквозь пустые ребра, и зашипело изо рта мертвеца. Пастор спокойно наблюдал, пока его противник тешился собственным превосходством, будто он только что выиграл сражение, только вот смелый экзорцист не смел проигрывать, на кону его жизнь и безопасность близких и подопечных. Он выжидал, пока закончится это представление, на самом деле древний жук еще не забыл каково это быть в виде человека, может давно он и был силачом, только сейчас походил более на жалкую высохшую мумию, которая еще мнила себя всесильной. Фрай носком сапога отпихнул копошащихся тварей, а потом метнул в мертвеца святую воду. Но только она не подействовала, Скарабей удивленно воззрился на бутылочку, что поглотилась в его тело, будто затянуло ту трясиной, а потом перевел взор на человека. Пастор невольно отпрянул. Он и до того мало верил в чудо действие священной воды на древнего чудовища, а теперь в полной мере убедился, что был прав. Потом он поднял свои запавшие глаза и рассмеялся в лицо неудачливому экзорцисту, усматривая в его борьбе комичную суть:
