Из-за приложения структура предложений чуть перепуталась, но это явно был отрывок из школьного сочинения:
…как обычно в воскресенье. Мне нравится ездить к бабушке, потому что там спокойно, не слышен шум и папа не кричит. Он всегда очень грустный. Он говорит, что мама очень-очень заболела после того, как я заразилась от Люка в школе, а мама заразилась от меня, и она заболела еще потому, что у нее слабые легкие.
(Написание слова «спокойно» на французском – tranquille – учительница исправила красной ручкой.)
Мне бы хотелось жить дома у бабушки все время, но я не могу, потому что она живет далеко от моей школы. Вот и все, что я могу рассказать о моей семье. Конец.
Не похоже, чтобы этот ребенок жил в квартире Пети, – хотя бы потому, что тут была всего одна спальня.
Из-за входной двери раздался какой-то стук, и я вздрогнула. Подумав, что это Марк вернулся, я распахнула дверь. В коридоре было пусто и темно, и единственным признаком жизни была песня «Do They Know It’s Christmas?»[21], доносящаяся из квартиры Мирей.
– Тут кто-то есть?
Я прислушалась, не идет ли кто-то по лестнице.
Ничего.
Я могла бы поклясться, что кто-то постучал в дверь. Действительно ли кроме нас и Мирей тут никто не живет? Она так сказала, но других доказательств у нас не было. Возможно, пришло время узнать. Я выскользнула в коридор, в последний момент вспомнив захватить с собой ключи, и подошла к квартире напротив – очевидно, только там мог скрыться постучавший ко мне, ведь с момента стука до того, как я распахнула дверь, прошли считаные секунды. Я прижалась ухом к двери. Тишина. Я постучала, подождала, постучала опять. Вспомнив сцену из фильма, я провела кончиками пальцев по дверной перемычке и нащупала что-то металлическое – ржавый ключ. Какое-то время я недоуменно смотрела на него – я не ожидала, что на самом деле что-то найду.
Затем, прежде чем успела передумать, я сунула ключ в замок и открыла дверь, смущенно пробормотав: «Эй?» Бог его знает, что бы я сказала, если бы в квартире кто-то был. Вначале – вероятно, из-за резкого запаха плесени – мне показалось, что я попала в склеп.
Квартира была больше, чем у Пети, с открытой лоджией и большой кухней, но такой же старомодной. В центре комнаты стоял цветастый мягкий уголок, перед ним – стол, заваленный запыленными тарелками и салатной миской с какой-то бурой пылью, вероятно, остатками обеда. На журнальном столике перед диваном – смятая газета «Ле Монд» 1995 года. Я заглянула в спальню: на кровати – постельное белье, у двери – пара мужской обуви с аккуратно сдвинутыми носками и пятками. Во второй спальне не было никаких личных вещей, только два голых матраса и пластиковые светильники в форме звездочек на потолке. Несмотря на то что сквозь запыленные стекла в квартиру проникал солнечный свет, все мое естество вопило о том, что нужно убираться отсюда к чертовой матери: мне почему-то казалось, что я очутилась на месте преступления.
