Опять оскорбляют. Ну, какой я мутант? Я приличный монстр, всего-навсего. Хорошо, что Махор не дал меня в обиду:
– Пред тобой, Шушел, великий вождь троглодитского рода–племени. Путешествует инкогнито. Имя его раскрывать мы не станем. Если чего понадобится – кличь его Гонзо.
– Великий Джорней! Так ему в Подземелье надо. Азмоэл, говорят, ласты склеил. Такому чудищу там рады будут.
– Правильно соображаешь, господин Шушел. До Подземелья Гонзо составляет нам компанию, потом едет своей дорогой. А как насчет постоя? Карету, небось, не за день сделают?
Гном раздумчиво поскреб пятерней жесткую щетку бороды.
– С местами свободными у нас сейчас трудно, ох, трудно. Но уважу таких влиятельных персон, что–нибудь подберу. Встанете у кого–то из сельчан моих. Вы уж не взыщите за удобства – в постоялых дворах номера почитай за месяц проплачены. Сами видели, сколько купцов понаехало.
За стенкой суетились человеческие юниты. Вот. Я и сам начал употреблять это слово. До моих ушей доносилось бряцанье оловянной посуды, звонкий девичий смех. Дважды дверь на нашу половину приоткрывалась и из–за занавески высовывалась румяная моська хозяйского карапуза. Малыш с детским восторженным любопытством засматривался на развешанную по крючкам стены боевую амуницию Махора, но потом натыкался глазами на мою неподвижную фигуру и торопливо юркал обратно. Давно прошло время раннего деревенского завтрака, и наступил обеденный час, а баркидец все спал. Мы, троглодиты, существа терпеливые, не то, что люди. И голод можем переносить стойко. Но я бы не отказался от пары кусков тушеной говядины, что с утра приготовилась в большой крестьянской печи и заставляла трепетать мои ноздри. Ничего, подожду. Не может же он проваляться в постели целый день? Наконец раздался противный скрип кровати, цветастое одеяло на ней завозилось, заерзало, и из–под него высунулась хмурая и помятая физиономия моего спутника. Махор спустил на половик бледные ноги, почесал пятерней живот и прошлепал к стоящей на дощатом столе лохани с водой, попутно пройдясь на тему того, что хуже похмелья может быть только похмелье и двухметровая копия годзиллы с немигающими буркалами на соседней постели. Употребив в себя два ковшика колодезной воды, Махор пригладил сплюснутый подушкой ежик волос и хрипло сказал:
– Никогда бы не подумал, что у тритона–переростка может быть такой укоризненный взгляд.
– Я оставил хозяина. Для чего? Чтобы ты тут развлекался с местными девками?
