Они находились всего в нескольких шагах от Зайца, и мы с Горготом слышали каждое слово.
– Кто ты, незнакомец? И почему боец Инферно сражается на стороне Подземелья? Кто мне объяснит – что происходит?
– Сначала сдача. Все «трали–вали» потом, – баркидец выразительно покрутил в руке палаш. – Одного вашего мы уже прикончили. До трех посчитать не проблема.
Вторая эльфийка лежала на траве без движения. Видимо, была оглушена падением.
– Хорошо. Мы признаем поражение. Что теперь?
– Вы в нашей власти?
– Да.
– А вот теперь и поболтать сподручно, – Махор бросил клинок в ножны, вытянул из поясного кошеля целительное зелье и влил эликсир сквозь зубы второй девушке, по–прежнему находившейся без сознания.
Эльфийка открыла глаза, приподняла голову и инстинктивно схватилась за эфес лежащей рядом ландскнехты. Ниама сделал шаг вперед и отбросила клинок носком своей туфли.
– Солиара! Мы сдались. Не трогай меч! – приказала первая ясноглазая.
Ниама обернулась вокруг:
– Сколько юнитов вы положили напрасно! Какая глупость! И человека потеряли!
– Ты! – в бессильном припадке гнева выдохнула лишенная оружия эльфийка. – Как ты могла?!
– Как вы могли?! Кто отдавал приказ о нападении?! – в ответной яростной вспышке вскинулась Ниама.
– Ша, барышни. Давайте разберемся без кошачьих концертов, – голос Махора перекрыл выкрики дам. – Горгот, дорогой, отводи Зайца назад и бери правее! Через час сюда сбегутся падальщики со всей округи. Как отъедешь на милю, встань и спусти стальные шторы! Мы найдем тебя по следу.
– Хорошо, – ответил орк из кабины и привел ковчег в движение.
На секунду я встретился с ним глазами и вдруг неожиданно увидел в них печать разочарования. Что это было? Или мне просто показалось? И почему Махор вздумал услать штабс– капитана? Удержав руку нашего водителя от переключения Зайца на задний ход, я знаками объяснил ему, что хочу выйти наружу.
– А чего жестами? Опять речи лишился? – поразился орк.
– Ой, забыл от волнения. Погоди, я выскочу, ладно?
– Валяй, – ухмыльнулся Горгот. – Какие же переговоры без нашего любопытного Гонзо? Ты не мемуары, часом, намылился кропать? Тогда уговор – про меня только хорошее.
Он уже полностью овладел собой, и выражение лица стало нейтральным. Полузвериным, орочьим рылом. Совсем другое дело. На нижнем ярусе я нашел Ноздрина, истекающего кровью от многочисленных ран. Могучий минотавр лежал подле люка, его глаза уже подернулись предсмертной неподвижностью. Пришлось опрометью нестись в рубку и тащить к люку Горгота.
