Фея незабудок | страница 27
– Ждет любовное послание, – остроумничали воспитанники.
Однажды теплым, ласковым вечером Доминик и Фиона сами не заметили, как забрели очень далеко от Гриттис-стрит и оказались в незнакомом квартале.
– О чем ты мечтала, когда была маленькой? – спросил Доминик.
– О разном: то о кенарях, то о собаке, то о том, чтобы я стала принцессой!
– Фу, что это за желания! – засмеялся обогнавший их подмастерье.
– Нормальные желания! – крикнул Доминик, сжав кулаки.
– Да ладно тебе, – Фиона погладила его по плечу, – он пошутил. Скажи лучше, о чем ты мечтал?
– Встретить настоящую фею. И вот моя мечта сбылась! Знаешь, когда я тебя впервые увидел, то подумал, что такая девчонка на меня даже не посмотрит. Я до сих пор не верю, что все это правда. Пообещай, что не исчезнешь!
Фиона осторожно, как хрупкий цветок, взяла в руки его узкую ладонь. Ни у кого из ее знакомых мальчишек не было таких тонких и хрупких пальцев, таких продолговатых, розовых ногтей. Она с нежностью смотрела на белоснежный воротничок, оттеняющий шею, на маленькую родинку, притаившуюся возле уха. Вдруг Доминик крепко обхватил Фиону за талию и неумело поцеловал в губы, а потом еще и еще, уже настырней и решительней.
– Я люблю тебя!
– Я тебя тоже!
Дома и старые раскидистые деревья поплыли по кругу, как в ведическом танце. Фиона и Доминик долго еще бродили по улицам, и им хотелось, чтобы этот чудесный вечер никогда не кончался. Если бы время хотя бы раз в жизни можно было остановить…
Дома Фиону ожидал сюрприз.
– Фиона, закрой глаза, – сказал отец.
Она зажмурилась и услышала шуршание оберточной бумаги.
– Все, открывай!
На столе лежал сверток, а в нем – новое платье: простое, но красивое и добротное, оно оказалось Фионе как раз впору. Отец замер, признав в ней свою Энн, какой она была в пору ухаживаний. И куда только все подевалось? Нэнси, увидев сестру в обновке, даже про обои забыла, а кот Калистрат уселся перед Фионой ковшом, поджав лапы и вытянув хвост. Он таращился на хозяйку и недоуменно приговаривал: «Ме-э-э, ме-э-э». Мать с трудом сдерживала слезы: и не заметила за заботами, как старшая дочь выросла.
Доминику же открыла дверь взволнованная и озабоченная прачка Люси: «Вас мистер Стилпул уже четыре раза спрашивал!» Его это сообщение совсем не удивило: он и сам понимал, что теряет совесть, каждое воскресенье возвращается в приют все позднее, а сегодня вообще загулялся до отбоя, но Доминик пребывал в том ошалелом майском состоянии, в какое могут вогнать только первые поцелуи, а потому ввалился в директорский кабинет, как ни в чем не бывало, и в упор уставился на мистера Стилпула. Тот, по обыкновению, выдержал паузу и серьезно сказал:
