– Куда? – непроизвольно вырвалось у Робин, и она побежала за Домиником, а за ней – мисс Кларксон с туфлями в руках.
Сквозь створки стеклянной двери Робин увидела отвратительную картину. На крыльце стояла девчонка-оборвашка с корзиной едва ли не больше ее самой, и Доминик говорил ей что-то, энергично жестикулируя, а потом забрал корзину, и они, взявшись за руки, вприпрыжку побежали к воротам. Красная от гнева, Робин ринулась на улицу, но мисс Кларксон поймала ее за подол. Раздался треск рвущейся материи.
– Что вы натворили! – закричала Робин, – Порвали мне платье, я все скажу матушке, – и она залилась слезами капризного ребенка, впервые не получившего желаемую игрушку.
– Пожалуйста, мисс Шелли, не здесь и не сейчас, – умоляла компаньонка.
Она заметила, как сладко улыбаются подруги и приятельницы Робин, и готова была провалиться от стыда сквозь землю:
– Дорогая мисс Шелли, поймите, слезами тут не поможешь!
Робин перестала реветь и пристально посмотрела на мисс Кларксон:
– Ни хотите ли вы этим сказать, что…
– Именно это, мисс Шелли, мы обсудим все в экипаже.
По дороге они о чем-то шушукались, потом из салона доносился веселый смех, а на подходе к крыльцу Робин примирительно сказала:
– Ну что же, мисс Кларксон, коли так, то я сама платье порвала. Оступилась, видите ли, когда поднималась по лестнице, а там видно будет.
* * *
В следующее воскресенье мисс Шелли и мисс Кларксон приехали раньше обычного. На Робин было ее лучшее фисташковое платье, слишком маркое для начала марта, но зато оно чертовски ей шло, оттеняя цветущий румянец. Барышни долго возились в дамской комнате. Компаньонка заправляла в завитые волосы (бедняжка всю ночь спала на крупных, неудобных папильотках) живую розу. Робин придирчиво рассматривала себя в зеркало, было видно, что она волнуется. Но напрасно: партнеры по танцам встретились вполне дружелюбно, и она, расхрабрившись, сама начала светский разговор:
– Доминик, ведь я могу называть вас просто Доминик, не правда ли? Кто эта девочка, которая приходила к вам в прошлый раз? Приютская судомойка или прачка?
– Ни то и ни другое.
– Бедняжка, уж очень плохонькая на ней одежонка…
– Ваша намного лучше. Я правильно вас понял?
– Откуда вы это взяли? Мне и в голову не приходило сравнивать.
– Догадался, иначе с чего вдруг такая забота?
– Какой вы все-таки грубиян! С вами решительно ни о чем нельзя говорить.
Доминик пожал плечами: какой есть.
– Однако, вы не ответили на мой вопрос. Кто она такая?
